Моя страна - прежде всего!
Шрифт:
— Больше сотни! — ответил Сергей Борисович. — В самом деле, Валерий Александрович, попридержали бы вы коней? Я, конечно, не даю ходу всему этому, но мало ли?.. Не хочу лишиться отличного преподавателя и просто умного человека.
Преподаватель докурил папиросу и щелчком закинул её в урну. Которая стояла в метрах пяти от них. Кремень мельком подумал, получилось бы у него так же? Валерий Александрович повернулся к нему лицом и спросил:
— Сергей Борисович, вы же читали моё личное дело?
— Естественно. Это одна из моих обязанностей! — подтвердил Кремень, удивлённо
— Знаю. Тогда хочу кое-что пояснить вам, почему я, как вы иногда выражаетесь, нарываюсь. Я старый большевик, коммунист с 1920 года. Был среди тех кто штурмовал Зимний. Давил мятеж моряков в Кронштадте. Воевал против тех же "антоновцев". Проводил коллективизацию… Да много чего я делал! — махнул он рукой, доставая новую папиросу. Кремень видел что тот нервничает и удивился. За всё время службы, он видел своего подчинённого в таком виде, раза два.
— Понимаете, в чём дело… Партия для меня — всё! Благодаря ей я, третий сын в бедной крестьянской семье, вышел в люди. Я искренне верю что когда-нибудь, наши идеи распространятся по всему миру и, наконец, закончится непрерывная война с капиталистами и фашистами, и на Земле будет мир. Но… Вера в партию не закрыла мне глаза на её недостатки! На гнилых людишек, говоривших правильные речи и трескучие лозунги в которые они сами не верят! На все злоупотребления, которые совершают коммунисты на своих постах, пользуясь привилегиями. Я всё это вижу и пытаюсь бороться! Почему? Да потому что иначе, когда-нибудь, все эти недостатки накопятся, гнилые людишки-приспособленцы разложат партию и тогда… Тогда будет страшно, Сергей Борисович! Другие, честные коммунисты, видя это, разуверятся в партии, самоустранятся… и всё! Конец! Поэтому надо не скрывать свои ошибки, а наоборот, говорить о них, чтобы потом не повторять их! Чтобы люди видели, что возмездие настигнет всех, даже коммунистов, если они предали свои идеалы! Чтобы было честно, понимаете!! — в конце он уже почти кричал, и Кремень оглянулся, опасаясь что их могут подслушать. Но вокруг, метров на пятьдесят, никого не было.
— Успокойтесь, Валерий Александрович, я вас понял! — попытался он унять подчинённого. Но тот ещё не закончил:
— Вот, например, вчера и сегодня… Вы бы знали как я был рад когда наши парни начали задавать вопросы… Это значит, им интересно! Они хотят знать правду! Не приукрашенную правду! И ещё… Как они будут сражаться с будущими врагами если не понимают что теми движет? Что думают враги? На что надеются? О чём мечтают? Чтобы знать врага — надо понимать его! Именно это я и хочу вдолбить в них! Чтобы не только слепо исполняли приказы, но и думали! Ведь иначе, зачем им голова? Чтобы пилотку носить? Так этого мало! — он помолчал, докуривая вторую папиросу и снова заговорил:
— Я ведь там, в Кронштадте, разговаривал с пленными морячками. Спрашивал, какого они дьявола взбунтовались? Так некоторые из них плевались в нас и называли предателями! Кричали что мы, коммунисты, всех грабим, морим голодом и вообще извратили идеи коммунизма! Я, когда слушал, думал мне снится, представляете? В Тамбове, тоже мне крестьяне кричали: "Что же нам, с голоду что ли подыхать,
Кремень молчал, не зная что сказать. Сам он не задумывался над такими вопросами, но горячая речь подчинённого казалась правдивой. Возможно, на самом деле всё было не так гладко как ему виделось раньше?
— Так что, извините меня, Сергей Борисович, но менять свои взгляды я не собираюсь. А если вдруг меня возьмут, то… да и чёрт с ним! Стар я уже бояться тюремных застенков или расстрела. При царе помыкался, не трусил, а уж теперь и подавно… Всегда честно жил и помру таким же! — он поднял глаза на Кремня, вытянулся и спросил:
— Разрешите идти, товарищ старший майор?
Тот несколько секунд смотрел на преподавателя, положил ему руку на плечо и сказал:
— Разрешаю, Валерий Александрович. Идите!
— Слушаюсь! — тот чётко развернулся через левое плечо, рубанул три строевых шага и ушёл в здание. Кремень посмотрел ему вслед и улыбнулся. Вот настоящий большевик и коммунист! Гвозди бы делать из таких людей!
Москва. Кремль.
24 апреля 1940 года.
Лаврентий Берия.
— Проходи, Лаврентий, садись… — пригласил его Сталин, показывая ему место на другой стороне стола. Берия удобно устроился за ним и положил на стол небольшую магнитную бобину. Магнитофон немецкой фирмы BASF уже стоял там.
— Давай, включай эту шарманку… — сказал Вождь, удобно откинувшись на спинку своего стула. — Послушаем, что там наболтал твой… хм, "попаданец" под гипнозом.
Лаврентий быстро подключил магнитофон, несколько секунд было тихо. Потом он услышал свой собственный голос:
" — Расскажите, кто вы, как вас зовут и когда родились?
— Меня зовут Александр Григорьевич Самсонов. Я родился 3 августа 1995 года… — зазвучал монотонный голос "попаданца".
… — Когда начнётся война с гитлеровской Германией?
— Я не знаю."
Сталин удивлённо посмотрел на Берию, но тот чуть приподнял руку, показывая что сейчас всё будет ясно.
" — Почему не знаете? — спросил Лаврентий из магнитофона.
— Попав сюда я рассказал вам то что случилось в моём мире. Из-за этого история начала меняться. Мой знакомый, Гюнтер Хаусманн-Шольке, тоже рассказал всё Адольфу Гитлеру. Теперь я не знаю дату нападения Германии на Советский Союз… — ответил Саша.
— Но вы уверены что нападение всё равно произойдёт? — уточнил Берия.
— Да! — тут же ответил Александр.
— Почему?
— Гитлер ненавидит славян и коммунистов. Он не потерпит соперника и постарается уничтожить его любым способом.
— Вы сказали, что этот Гюнтер хочет отговорить его от нападения на нас?
— Да.
— Думаете, у него не получится? — уточнил Лаврентий.
— Да. Гюнтер руководствуется интересами только Германии. Он сказал что не хочет войны с нами, но Гитлер не послушает его. Или Гюнтер соврал мне.
— Как Гюнтер поступит если между нами начнётся война? Можем ли мы рассчитывать на него как на союзника?