Моя сумма рерум
Шрифт:
Яров помялся, помолчал, точно всё ещё не решаясь, и я кивнул, показывая, что внимательно слушаю.
— Короче, у моего отца в выпускном классе любовь случилась. Такая, типа «до гроба». Да, всё правильно, встречался он с мамой, а «до гроба» — это отдельно. Не удивляйся, мой папаша всегда впереди всех. Это во всем так. В общем, он с молоденькой училкой замутил. Не слабо, да?
На кухне, что-то звонко упало и покатилось. Ярик
— Ну, в итоге все про это узнали, скандал был, её из школы поперли. А отец всё равно ещё года два продолжал с ней встречаться. Жениться собрался, а она на шесть лет старше его. Ну, понятное дело, бабушка с дедушкой были в шоке от всех этих отношений. Дедушка же генерал у меня. Он сразу сказал, что училка специально из-за денег отца разводила. Зато маму мою они всегда любили и знали, что она приличная, из хорошей семьи и уже тогда отцу в рот смотрела. Даже когда он с той женщиной встречался, всё ждала, что бросит её. Но он не бросал.
В общем, бабушка пошла к учительнице и, чтобы она отвалила, наврала, что мама моя беременная, и отец на ней жениться должен. Ну и после этого как-то там всё закрутилось, училка отца послала, и он реально женился на маме, потому что дедушка уж очень переживал за семейную репутацию.
Вот так родился я. Но как-то три года назад отец вдруг чуть ли не впервые в жизни решил дойти до моего родительского собрания. И о чудо! Там он с ней опять и повстречался. С училкой этой. Ну и понеслось всё заново. Их Тифон застукал дома у себя. И выкатил мне наезд, что, мол, с какого перепугу мой отец решил, что его мать можно за любовницу держать. Что, дескать, она у него вся такая святая, а отца несет от вседозволенности. Но я его, конечно, послал, потому что это ведь его мамаша виновата, что нам семью разрушила.
А моя мать всю жизнь только отцом и живет. Всё для него. Любит очень. Она сама мне всё рассказала. Давно знала, потому что в отличие от папаши ходила на все собрания с первого класса и частенько видела Трифонова нас дома. Только просила ему ни в коем случае ничего не говорить, потому что если бы всё это вскрылось, и отец узнал, что «отличный пацан — Андрюша» его сын, то свинтил бы в тот же день.
Вот, такие дела, Никита. Вот с этого всё началось, ну, а дальше одно за другим потянулось. Потому что отец всё равно продолжает с ней встречаться, и Тиф очень бесится.
Только он не может себе представить, как в один день всё, что у тебя было, разлетается вдребезги. Я ведь
Солнечный свет на ковре казался неуместно оптимистичным для такого разговора.
— Но теперь, когда с мамой такое, плевать я хотел на папашу. Пусть валит на все четыре стороны. Нам и вдвоём будет хорошо. Столько, сколько получится. Так вот, я хотел сказать Тифу про это, чтобы в случае чего, какой-то такой ситуации, как с Зоей, он мог смело пользоваться ФСБшным родством. Ведь, если по-честному, он и правда «отличный пацан».
Я молчал. Сказать, что прифигел — ничего не сказать. Думал, подобное только в сериалах происходит. Вот, почему мама Тифона так боялась, что с ним случится нечто подобное. Вот, почему для неё любовь зла. Вот, оказывается, кого мне так напоминал отец Ярова, не Тома Харди и не на Фассбендера, а Трифонова. Вот, отчего он сам считает Яровых хозяевами жизни, берущими от неё всё, что захочется. Вот, из-за чего Ярову не давал покоя сам факт существования Трифонова: и ненавидел, и тянулся одновременно. Вот, что вращает это колесо необоснованного соперничества и вражды. А я-то полагал, что у нас в семье всё сложно.
— Расскажи ему, пожалуйста, про это. У меня не получается, — Ярик встал. — Ну вот, вроде полегче стало. Извини, больше не могу ничего обсуждать. Надеюсь, ещё увидимся.
Я пожал протянутую руку:
— Я тоже очень надеюсь! И всё сделаю.
Проводил его до лифта, а когда запирал за ним дверь, из кухни бабушка крикнула:
— Какой Ярослав хороший мальчик. Вот и дружи с ним, и больше не связывайся не пойми с кем.
Я вернулся в комнату в задумчивости. Вошел и остановился на солнечной полоске. Солнце было вокруг меня, позади и надо мной тоже. Оно проходило насквозь и грело изнутри. Я невольно зажмурился и вдруг совершенно отчетливо ощутил, как быстро несет меня чистый, сияющий поезд навстречу полному удивительных, хотя пока ещё не совсем понятных вещей, будущему. А когда открыл глаза, увидел медленно летящий по ясно-голубой полоске неба за окном сверкающий серебристый самолет, и мне стало вдруг удивительно хорошо, просто от того, что я есть.