Моя свекровь — мымра!
Шрифт:
— Вот это мужской поступок, — одобрила я.
Сказано сделано: я осталась внизу любоваться ловкостью и спортивной сноровкой партнера, а он полез наверх демонстрировать все это мне. Когда аттракцион на стене был закончен, и Арнольд оказался в заветном окне, я решила над ним подшутить.
— Вы уже в нашей комнате? — осведомилась я.
С наивной радостью он мне ответил:
— Да! Да!
— Вот там и оставайтесь, а я пошла за “быками”. То-то они удивятся, обнаружив в комнате вас
— Так и знал! — взвыл Арнольд. — Так и знал, что вы подлая баба!
Пришлось напомнить ему:
— Еще недавно вы знали, что я баба совсем неплохая, ну да фиг с вами, не убивайтесь, лучше подругу тащите наверх.
— Цепляйте ее! — ликуя воскликнул Арнольд.
Фрося задергалась и закатила глаза — я же порадовалась: “Как вовремя мы вставили кляп этой трусихе — визгом своим всех бандитов на ноги подняла бы она, даже “преф” не помог бы”.
Привязав покрепче Ефросинью к шнуру, я предусмотрительно отошла подальше.
“Вдруг сорвется и упадет да ненароком заденет лицо”, — подумалось мне.
После мысли такой я отошла еще дальше и принялась за нелегкое дело: Арнольда на истинный путь наставлять.
— Давай, поднимай, — ему говорю, — выше, чуть дальше, чуть медленней, еще немного осталось, еще и еще! О, хорошо!
И мысленно констатирую: “Слышал бы кто, черт-те что о нас с безвредным Арнольдом подумал бы”.
А сама продолжаю командовать:
— Еще, давай посильней, а теперь полегче, помедленней, за ножку, за ножку, о, хорошо…
Арнольд команды мои выполняет, и благодаря только этому Фрося неминуемо движется к третьему этажу. Когда Арнольд в окно подругу втащил и, отвязав ее, бросил шнур вниз, меня вторично на шутки “пробило” — ну как обычно.
— Каково самочувствие Фроси? — интересуюсь загадочно.
— Отлично, — он мне отвечает. — От страха еле жива, но скоро дар речи к ней снова вернется.
— Значит пора за “быками” идти, — констатирую я. — Интересно, как Фрося “быкам” объяснит мое исчезновение из комнаты и ваше там появление.
Арнольд снова ругаться:
— Я так и думал! Я знал, что вы подлая баба!
Но на этот раз хулиганство ему с рук не сошло: Фрося за меня заступилась — оказывается он опрометчиво от кляпа ее освободил.
— Подонок! — закричала она. — Не смейте подругу мою обзывать! Вы и ногтя ее не стоите!
Вынуждена была подтвердить:
— Да, не стоит.
Но после такого великодушного акта пришлось отказаться от похода к “быкам” — захотелось вернуться к любимой подруге.
Я известила Арнольда:
— Так и быть, возвращаюсь! Спускайтесь сюда!
Бедняга не поверил своим ушам:
— Что значит — спускайтесь? Как я должен спускаться? По чем?
Я объяснила:
— Разумеется,
К стыду партнера выяснилось мгновенно, что летать он совсем не умеет.
— Значит сползайте по шнуру, — дала я дельный совет.
— Зачем? — удивился Арнольд.
— Чтобы и меня связать, как Ефросинью.
Вы не поверите, но он взбунтовался:
— Не буду я связывать вас!
Ну как тут не поразиться? Я поразилась:
— Не хотите меня связать? Добровольно лишаете себя удовольствия?
Он хмуро отрезал:
— И связывать не буду, и жалею уже что связался, и спускаться не буду. Как хотите, так и поднимайтесь.
Я возмутилась:
— Как это — вы не будете! Чем я хуже подруги? Ее охотно вязали, а меня почему-то вдруг не хотите! Это несправедливо! Дискриминация это!
— Знаете что, — рассердился Арнольд, — мне капризы ваши уже надоели.
— Мои капризы мне и самой уже надоели, — миролюбиво призналась я, — но на этот раз не шучу. Во избежания зла вы меня лучше свяжите. Кляп тоже не помешает. Обычно я неплохо владею собой, но третий этаж, это третий этаж. Пару слов нецензурных и из меня могут вылететь, а слово не воробей, вылетит не поймаешь. Особенно, если тем дурным голосом завоплю, каким я в таких переделках (обычно) о плохом настроении мир извещаю. “Быки” точно услышат, и “преф” не спасет, — заверила я.
И загордилась. Умею подбирать аргументы — мигом Арнольда на подвиг подбила. Он быстренько пауком опустился вниз, меня хорошенько связал, осторожно снабдил мой молчаливый рот кляпом и пчелой взмыл наверх.
И началось!!!!!!!
Не буду подробностями ваш слух омрачать, скажу лишь одно: мой подъем прошел значительно тяжелей — сказалось отсутствие моих же советов. Зато Арнольд себя не очень-то ограничивал, то и дело шипел:
— Не дергайтесь! Не трепыхайтесь! Поменьше каблуками орудуйте!
Если честно, я вообще ничем не могла орудовать — телепалась как в проруби это, как его…
Ну, да не будем о грустном.
И все время билась об эту, как ее…
Господи, что же с моей головой? Билась о что-то, а вспомнить никак не могу…
О! О стену! О стену я, черт возьми, и билась, как сумасшедшая! И все лбом! Головой! Головой! — Главным рабочим органом.
Как попала в окно не помню, помню только как рухнула на пол. А рядом рухнул Арнольд и бестолковейше брякнул:
— Гораздо вы тяжелей!
И это при любимой подруге! Которая только того и ждет! Потому что только о том и слышит как я на диете сижу и какое у меня голодание!
— Вы совесть имеете? — интересуюсь я у Арнольда, стараясь радости Ефросиньи не замечать.