Моя тетушка — ведьма
Шрифт:
— Идите, мои дорогие. Подышите свежим воздухом.
Мама, естественно, тут же начала мучиться совестью — и, что не менее естественно, дома осталась я. Следующие триста часов я проторчала в коричневом кресле лицом к лицу с тетушкой Марией. Она обычно сидит на желтом парчовом диване с деревянными шишками, а к деревянным шишкам привязаны шелковые шнуры, чтобы у дивана не отвалились ручки. Ноги у нее тяжело стоят на ковре винного цвета, а руки тяжело лежат на набалдашниках палок. Тетушка Мария — женщина крупная. Я привыкла считать ее высокой и все время удивляюсь, что она
Она говорит. Исключительно о своих приятельницах из Кренбери.
— Коринна Уэст и Адель Тейлор рассказали Зое Грин — у Зои Грин, дорогая, блестящий ум, она прочитала все книги в библиотеке до единой, — а Зоя Грин рассказала Эстер Бейли — Эстер пишет очаровательные акварели, с натуры, все говорят, не хуже Ван Гога, — и Эстер сказала, что я совершенно справедливо обиделась на слова мисс Фелпс. А ведь я столько сделала для мисс Фелпс! Раньше я посылала к ней Лавинию, а теперь даже не знаю, стоит ли. Мы рассказали Бените Уоллинс, и она говорит — ни под каким видом. Сельма Тидмарш передала ей все, что сказала мисс Фелпс. Сельма и Филлис — то есть Филлис Форбс, а не Филлис Уэст — хотели пойти поговорить с мисс Фелпс, но я сказала — нет, я подставлю другую щеку. Тогда Филлис Уэст пошла к Энн Хэвершем и сказала…
И та-та-та, и бу-бу-бу. В конце концов возникает такое чувство, словно тебя запихнули в какой-то пузырь, где стоит тот самый затхлый предпростудный дух, и в этом пузыре — только Кренбери с тетушкой Марией, и больше на свете ничего и нет. Слушаешь, слушаешь — и волей-неволей забываешь, что кроме Кренбери есть еще целый мир. От скуки я впадаю в одурь. В ушах у меня звенит. Тут уж и самое обычное вдруг покажется до боли интересным. Вот, например, когда я оглянулась и увидела снаружи на карнизе кота, это было прямо Рождество, или мой день рождения, или когда друг Криса Энди обращает на меня внимание. Настоящее чудо! Кот был серый, пушистый, с глупой приплюснутой мордой — обычно такие коты бывают до смерти скучные. Он таращился на нас сквозь стекло, открыв пасть и пуская слюни, а я глядела ему в плоские желтые глаза — они чуть-чуть косили, — будто кот был мне задушевным другом.
— Дорогая, ты меня совсем не слушаешь! — сказала тетушка Мария и повернулась поглядеть, на что это я уставилась. Побагровела. Тяжело поднялась, опираясь на одну палку, и затопала к окну, размахивая в воздухе второй палкой. — Кыш! Не смей сидеть у меня на окне!
Кот вытаращился на нее тупо и испуганно — и удрал. Тетушка Мария, отдуваясь, уселась обратно.
— Повадился в мой сад, — сказала она. — Охотится на птиц. Так вот, как я говорила, Энн Хэвершем и Роза Брислинг были очень дружны, пока мисс Фелпс это не сказала. Нет, только не думай, будто я сердита на Амариллис Фелпс, но мне было обидно…
После этого я могла думать только о том, как жутко она напустилась на этого кота. И ни слова не слышала. А потом стала ломать голову, что это за призрак у Криса в комнате. Может, Крис решил пошутить. А если нет — я сама не знала, чего хочу: чтобы это оказался
— Дорогая, слушай меня, — сказала тетушка Мария. — Это интересно.
— Я слушаю, — ответила я. Она говорила про Элейн, которая соседка. Оказывается, я даже кое-что услышала. — Мы уже познакомились с Элейн, — добавила я. — Она вчера вечером заходила с фонарем.
— Дорогая, тебе не следует называть ее Элейн, — сказала тетушка Мария. — Ее зовут миссис Блэкуэлл.
— Почему? — удивилась я. — Она сама сказала — Элейн.
— Это потому, что я всегда ее так называю, — ответила тетушка Мария. — А тебе нельзя, это невежливо.
С тех пор я называю ее только Элейн. Элейн снова примаршировала к нам, в черном макинтоше, но без фонаря, одновременно с мамой и Крисом. Я услышала голос Криса, потом мамин и даже подскочила — счастливая, словно меня из тюрьмы выпустили. Наконец-то произошло хоть что-то настоящее! Потом дверь в гостиную отворилась — а там Элейн.
— Не уходи, дорогая, — сказала мне тетушка Мария. — Я хочу, чтобы ты осталась и я могла тебя представить.
Пришлось мне стоять на месте, а Элейн не обратила на меня ни малейшего внимания, как и вчера. Она подошла к тетушке Марии и поцеловала ее в щеку.
— Они купили вам продукты, — сказала она, — и я им показала, где что лежит. Разъяснить им еще что-нибудь?
— Они очень стараются, — сказала тетушка Мария. Теперь она стала вся веселая-веселая. — Изо всех сил. Не могу же я рассчитывать, что у них с первого раза все получится как надо.
— Ясно, — сказала Элейн. — Тогда я пойду и велю им стараться лучше.
Она не шутила. Вылитый Шеф Полиции, получивший указания от Великого Диктатора.
— Пока вы не ушли, — бодро сказала тетушка Мария, — хочу познакомить вас с моей маленькой Наоми. У меня очаровательная внучатая племянница!
Элейн повернула ко мне лицо.
— Мидж, — сказала я. — Мне больше нравится, когда меня называют Мидж.
— Здравствуй, Наоми, — сказала Элейн и промаршировала вон из комнаты. Я вышла следом и увидела, как она нависает над мамой с Крисом и горой пакетов с покупками и говорит: — Ваша задача — ни в коем случае не оставлять ее одну.
Мама — очень расстроенная и обиженная — сказала:
— Но ведь Мидж была дома.
— Я знаю, — угрюмо ответила Элейн, показывая, что именно этим она и была недовольна. После чего повернулась к Крису. Рот у нее превратился в черточку с двумя складками по бокам. — Ты, — сказала она. — Кажется, ты галантный юный джентльмен. Не сомневаюсь, в будущем ты охотно составишь тетушке компанию, не правда ли?
Мы решили, наверное, это она так кокетничает. Когда задняя дверь закрылась за Элейн с отчетливым щелчком, мы уставились друг на друга.