Моя война, Чеченский дневник окопного генерала
Шрифт:
К сожалению, далеко не все, с кем плечом к плечу прошел я по трудным дорогам Кавказа, упомянуты в этой книге. Но я благодарно помнил и буду помнить моих боевых сослуживцев, товарищей по оружию (от солдата до генерала), кто в трудный для новой России час встал на защиту ее целостности. А тем, кто сложил головы на поле брани, низко кланяюсь: вечная им слава!
ГЛАВА 1. НАЧАЛО ВОЙНЫ
С КОРАБЛЯ – НА БАЛ
В сентябре 94-го я находился в длительной командировке в Приднестровье – в составе комиссии по урегулированию конфликта. Незадолго до этого 1-я гвардейская танковая
Звонок командующего войсками Северо-Кавказского военного округа генерал-полковника Митюхина (с которым мы служили в Западной группе войск) застал меня в штабе в Бендерах. «Геннадий Николаевич, не засиделся ли ты в тылу? – шутливо начал разговор Алексей Николаевич. – Пойдешь ко мне командиром 42-го армейского корпуса во Владикавказ?» Я ответил: «Если вы считаете, что подхожу на эту роль, я благодарен за доверие». Говорю, а у самого в голове все перемешалось от столь неожиданного предложения. Командующий, словно почувствовав мои сомнения, продолжал: «Для тебя Кавказ – не чужой, ты вырос здесь… Я знаю тебя хорошо и считаю – справишься. Долго не засидишься – скоро будет освобождаться перспективная должность…» Я спросил: «Сколько времени у меня на обдумывание?» – «Чем быстрей, тем лучше», – ответил Митюхин и, попрощавшись, положил трубку.
Я позвонил жене. Она сказала: «Как решишь сам. Я всегда буду рядом с тобой».
В тот же вечер снова связался с Митюхиным: «Я готов». А через три дня в Ростове уже докладывал ему о своем прибытии.
Мы друг друга хорошо знали. За несколько лет совместной службы у нас сложились доверительные отношения, хотя и не всегда было все гладко.
Митюхин отложил все дела, и мы улетели во Владикавказ. Он очень по-доброму отнесся ко мне. Несколько дней возил по расположению войск, представлял меня офицерам управления корпуса, личному составу 19-й мотострелковой дивизии, 136-й бригады в Буйнакске, 135-й – в Прохладном. Меня это, признаться, удивило. Обычно как бывает: представил на служебном совещании или на Военном совете, и все. А тут такое внимание. Только позже понял, почему он так по-отечески опекал меня: знал, что скоро подразделения 42-го корпуса пойдут в Чечню. Но разумеется, мне об этом ни слова, ни намека.
Я, конечно, был в курсе, что обстановка вокруг Чечни накаляется с каждым днем. Да и огонь осетино-ингушского конфликта продолжал тлеть. Достаточно сказать, что спустя полгода, после завершения активных боевых действий, мой предшественник на должности командира корпуса генерал-майор А. Корецкий при загадочных обстоятельствах погиб на территории Северной Осетии. Мне рассказывали, как экстремисты пытались захватить наши склады с оружием и боеприпасами, брали в заложники офицеров, в числе коих оказался военный прокурор Владикавказского гарнизона. Словом, обстановка в том регионе оставалась сложной и напряженной.
…В конце поездки Митюхин напутствовал: «Разбирайся, вникай. Что не понятно – звони». А через два месяца, в соответствии с указаниями Генерального штаба, войска округа приступили к подготовке и планированию операции. Она имела ряд особенностей:
– во-первых, необходимые мероприятия осуществлялись в крайне короткие сроки;
– во-вторых, для ее проведения создавалась Объединенная группировка войск, включавшая силы и средства различных министерств и ведомств, имеющих свою специфику в решении возложенных на них задач (соединения и части Министерства обороны, внутренних, пограничных и железнодорожных войск, силы и средства ФСБ, ФАПСИ, МЧС);
– в-третьих, поскольку боевую задачу предстояло выполнять на территории одного из субъектов Российской Федерации, предусматривались существенные ограничения в действиях войск;
– в-четвертых, требовался глубокий и многоплановый анализ ситуации, так как данные о внутреннем положении в Чечне и раскладе сил дудаевцев и оппозиции были очень противоречивыми.
Согласно
Я часто вспоминаю те декабрьские дни, когда военные предприняли первые шаги по наведению конституционного порядка. Журналисты сразу окрестили локальную операцию войной, правозащитники – геноцидом чеченского народа, политики – авантюрой. У меня свой взгляд на те события, и в этой книге я старался честно рассказать об увиденном и пережитом.
Любые войны начинают и заканчивают политики. Можно ли считать принятое в декабре 94-го политическое решение о вводе войск авантюрой? В какой-то мере – да. Начиная с 1991 года, когда Д. Дудаев пришел к власти, в республике царили хаос и произвол. А после того, как Чечню покинули части Российской армии (1992 год), оставив огромное количество боевой техники, склады боеприпасов, стало ясно, что новый чеченский правитель рано или поздно воспользуется этим арсеналом. И действительно, генерал сразу же стал создавать свои вооруженные силы, исподволь готовиться к войне. А в Москве политики делали вид, будто ничего особенного не происходит.
Уже к началу первой чеченской кампании Д. Дудаев располагал значительной боевой силой: две бригады, семь отдельных полков, три отдельных батальона. Личного состава: около 5-6 тысяч, а с доукомплектованием в короткие сроки (5-7 суток) – 15-20 тысяч человек. Солидно выглядело и техническое боевое оснащение: танков – 42; БМП, БТР – 66; орудий и минометов – 123; средств ПВО – 40; почти 42 тысячи единиц стрелкового оружия. Кроме того, в населенных пунктах были созданы «отряды самообороны» общей численностью до тридцать тысяч человек. Фактически целая армия, хорошо укомплектованная и вооруженная.
Как-то я прочитал в газете «Труд» своеобразную исповедь бывшего министра обороны П. Грачева. Есть там и рассказ о памятном заседании Совета безопасности (в конце ноября 94-го года), на котором фактически и было принято решение об использовании армии для разрешения «чеченской проблемы». Позволю себе привести выдержки из этой публикации:
"Доклад о текущем моменте делал министр по национальным вопросам Егоров Николай Дмитриевич. Он говорил, что в Чечне все нормально: «в результате работы с населением» мы достигли прогресса – 70 про-центов чеченцев ждут, когда войдут российские войска. Остальные тридцать в основном нейтральны. Сопротивление окажут только отщепенцы. Егорова тогда называли не иначе как «вторым Ермоловым» на Кавказе. На том заседании Совбеза меня просто взбесила его фраза о том, что чеченцы «будут посыпать нашим солдатам дорогу мукой».
Позже Павел Сергеевич, как бы оправдываясь, говорил, что пытался убедить членов Совбеза в нецелесообразности ввода войск, особенно в декабре. Если уж и делать это, то только весной. А до этого оказывать экономическое давление. Но такого рода варианты дружно отвергались. В штабы ушли директивы о подготовке и проведении операции.
Для выполнения намеченного были созданы группировки войск на нескольких направлениях. На Владикавказском – сводный отряд из подразделений моего корпуса. Руководил им мой заместитель генерал-майор В. Петрук. Маршрут выдвижения – Чермен, Новый Шарой, Алхан-Юрт. Задача формулировалась следующим образом: «С подходом к участкам сопротивления на маршруте выдвижения огнем артиллерии и ударами авиации нанести поражение вооруженным формированиям и продолжить выдвижение в указанный район». Понимаю, что язык военных часто не вписывается в литературные каноны. Но ведь свой язык и у представителей других профессий. И не всегда он поддается упрощениям.