Моя вселенная – Москва». Юрий Поляков: личность, творчество, поэтика
Шрифт:
Если покопаться на стеллажах любого крупного книжного магазина, то квазилитературы, изготовленной из воды и различных вкусовых добавок, обнаружишь с избытком. Откровения попзвёзд. Театральные анекдоты с вековой бородой. Рассуждения юмористов о своём нелёгком, но почётном труде. Интересно, о чём эстрадник-юморист, всю жизнь читавший со сцены чужие тексты, может самостоятельно написать книгу? О том, как напивались на гастролях, просыпались в чужих номерах и падали с кроватей? Очень смешно, просто обхохочешься. Как увидишь на обложке знакомую глуповатую физиономию, так сразу и возвышаешься добрым, искренним смехом. Школа жизни! Нравственный опыт поколений! Духовные
Или вот в разделе «бестселлеры» книжного супермаркета стоит «книга о любви». Автор – польский врач-гинеколог. Открываешь – на каждой странице гинекологическая терминология. Реклама уверяет, что это новый взгляд известного польского писателя на отношения мужчины и женщины. Может быть, взгляд гинеколога на отношения полов в чём-то и нов, но к литературе вряд ли имеет отношение. Доктора Антон Чехов и Михаил Булгаков не дадут соврать, что литература исследует человеческую душу, а не гениталии.
Но появляются книги, заставляющие поклонников литературы вспомнить вкус молока. «Гипсового трубача» Юрий Поляков писал четыре года. Думаю, большинство критиков и авторов, играющих в современную литературу, не порадуются этой книге, постараются её не заметить. Зачем молочному комбинату сообщать о натуральном молоке, если он его не выпускает? Лучше промолчать. Какой такой Поляков? Автор «ЧП районного масштаба», «Апофегея», «Козлёнка в молоке», «Ста дней до приказа», «Работы над ошибками», «Неба падших», «Грибного царя»? Ах, да-да, слышали. Знаете, это не актуально. Там нет ни слова о ГУЛАГе и страданиях творческой интеллигенции под пятой деспотического режима, о «врождённой ксенофобии русских» и горьких слезах академиков и музыкантов, всю жизнь помнивших о своём пресловутом пятом пункте в анкете.
Кстати, в «Гипсовом трубаче» есть о творческой интеллигенции и мифах, которые сама творческая интеллигенция и создавала вокруг своих страданий. Очень точно и едко написано.
Сюжетный посыл романа обозначен в аннотации: «Автор популярных женских романов и скандально известный режиссёр отправляются за город писать киносценарий. Они рассказывают друг другу множество смешных и грустных историй, вспоминают любимых женщин и случайных знакомых. Но в их беззаботное существование неожиданно вторгаются события, связанные с…»
Тут я ставлю многоточие. Мне очень хочется, чтобы ты как можно скорей прочитал эту книгу и порадовался, что литература в России жива. Скажу только, что основное действие романа происходит в старинной подмосковной усадьбе, где среди древних ветеранов культуры и поселяются в номерах-люкс наши соавторы. Один из них чем-то напоминает кинорежиссёра Станислава Говорухина. Второй, не от хорошей жизни пишущий под женским псевдонимом любовно-эротические романы, слегка тюхлеватый, но гордый, скорее образ собирательный, но выпуклый и яркий.
Уверен, что новый роман Юрия Полякова, как всегда, растащат на цитаты, будут смаковать отдельные фразы и перечитывать. Лично я прочитал два раза – сначала с лёгким возбуждением от настоящего, подзабытого (так пьёшь первый стакан деревенского молока), второй раз – маленькими глотками, с наслаждением от сочных диалогов и афористичных высказываний одного из главных героев – кинорежиссёра Жарынина: «А гибель государства, чтоб вы знали, коллега, начинается с телевизионного диктора, который иронизирует, читая новости. Это конец! Дальше – чертополох в алтаре…» Или: «Это только бездарь страдает от геморроя, а талант всегда страдает от власти. Любой. Назовите мне гения, не пострадавшего от власти. Не назовёте!» Режиссёр позволяет в романе и
Яркие запоминающиеся истории, которые рассказывают при работе над сценарием фильма соавторы, заставляют вспомнить «Декамерон», но написанный современным и удивительно живым языком. При этом Поляков неукоснительно выполняет правило: занимательность – вежливость писателя, и сюжет причудливо, но неуклонно движется в стенах старинной московской усадьбы, и куда он вынесет наших героев, до последней страницы – загадка.
Рекомендую тебе найти и прочитать! Припомнишь вкус натурального молока.
Лидия Сычёва
Карандаши и демиурги эпохи
1988 год, окраина Москвы, Солнцево. В здании местного райкома партии проходит встреча авторов журнала «Юность» с читателями. В уютном зальчике с бархатными креслами тесно, многие стоят в проходах – собрались старшеклассники нескольких окрестных школ, учителя. В президиуме – несколько человек. Ярче всех выступает Юрий Поляков, чья повесть «Сто дней до приказа» про дедовщину в армии мгновенно сделала автора знаменитым. Он говорит о перестройке, гласности, нравственных проблемах. Ещё запомнился Гелий Рябов с рассказом о том, как расстреливали царскую семью. Аудитория слушала ораторов затаив дыхание, с напряжённым, звенящим вниманием…
Память – наша «машина времени», позволяющая совершать путешествия в прошлое. В райкомовском зальчике я сидела среди своих учеников, внешне не отличаясь от них – это был первый год моей работы в школе и второй месяц жизни в Москве. Если бы мне тогда сказали, что через десятилетия я буду писать мемуар про эту встречу (да и вообще буду что-то писать!), я бы, конечно, не поверила. Но чудо жизни есть – ни один думающий человек не будет этого отрицать! Оглядываясь в прошлое, мы видим ступени судьбы. На главных дорогах случайных встреч не бывает.
Перестройка – время надежд. И тревог. Даже я, зелёная учительница истории, чувствовала – что-то пошло не так. Это понимание не могли родить жизненный опыт (его не было), рассудительность (достояние зрелости, а не молодости), знание расклада сил (в те времена я и не подозревала, сколь глубока пропасть между «почвенниками» и западниками, государственниками и либералами, патриотами и космополитами). Но была интуиция, а ещё то, что называется чувством Родины.
Перестройка – ранняя зорька нашего всероссийского «майдана», растянутого на десятилетия. И до антимайдана, то есть до возвращения Крыма в марте 2014 года, было ещё очень далеко. Нас ожидали парады суверенитетов, кровавые бойни в Средней Азии, две чеченские войны, взрывы домов, захваты заложников, ужасы Беслана и Дубровки.