Моя жизнь 1964-1994
Шрифт:
Мы соорудили новый самодельный перегонный куб и стали в начале перегонять Солутан, добавив натра едкого, как самогонку из браги, потом выпаривали жидкость до кристаллов, а потом уже делали из него непосредственно раствор «Джефа».
У наркоманов со стажем в пару лет, которые зависали часто на белом, толстых вен на руках уже практически не оставалось и они начинали колоться в вены ног, запястий, в «метро», как называлась основная толстая вена, проходящая, где-то под мышкой и в нее надо было попасть вслепую.
В общем, мучений таким наркоманам хватало. Порой они по полчаса не могли «вмазаться», — психовали, искали хоть какую-нибудь маленькую венку между пальцами рук, или на ногах.
А вообще, все, что я помню из тех дней и ночей, это только эксперименты для получения более качественного продукта, нервное ожидание очередной «вмазки» и далее, после вмазки, бессонные ночи с гитарой в руках. И так изо дня в день. Уснуть, кстати, как и поесть нормально «под белым» кайфом было практически невозможно. Мы все похудели, а мне даже прозвище дали «Иисусик», так как лицо стало худющим, а волосы были длинные.
В конце весны, мы, все кто «торчал» у меня дома, заразились через иглу гепатитом, — желтухой проще говоря. Я, как-то утром, увидев в зеркале свое пожелтевшее лицо с желтыми белками глаз, не на шутку перепугался и тут же отправился в нашу поликлинику. А там, врачиха, осматривающая меня, увидев мои исколотые руки, тут же вызвала машину скорой помощи, сказав: «Что ж вы с собой делаете ребята, ты уже десятый наверно с такими руками и с желтухой, только за последнюю неделю!». А ведь все остальные заразившиеся вместе со мной, так и не пошли в поликлинику, решив дома это дело пересидеть. Авось само пройдёт! И ведь прошло, хотя скорее всего, на их печени это отразилось больше, чем на моей.
Меня же, уже через час, везли в «Боткинскую больницу» в Ленинград. Я только матери из поликлиники успел позвонить на наш домашний телефон и сказать, что ложусь в больницу.
Вот с этого времени, пролежав целый месяц в больнице, без наркоты, я наконец-то начал постепенно осознавать, что качусь в пропасть и решил, что пора завязывать. И это в прочем, удалось мне без особых осложнений. Кстати и в больнице, где лежало довольно много наркоманов, многие из них продолжали колоться. Раствор им «по дружески», приносили их друзья и вмазывали тут-же в туалете. Так что все капельницы, что им ставили, толку не приносили.
Были там, в Боткинских бараках, как называли эту больницу, и любители спиртного, которые умудрялись гнать водку по венам. В общем, насмотрелся я там всего и понял: я такой жизни не хочу! И пожить ещё хочу нормальной жизнью! Ведь столько ещё не реализованных идей рождается в голове.
В дальнейшем, в начале лета, после выписки из больницы, я твердо сказал всем своим «друзьям», что моя хата для наркоманской тусовки закрыта. И даже если у меня кто-то дома в дальнейшем иногда и «вмазывался», из самых близких друзей, вроде СЭМа, на предложение и мне «заторчать», я уже спокойно мог сказать «Нет!». Ну не совсем спокойно, — внутри, бывало, все кричало: «Ну, вмажься хоть разок!», но я понимал, — наркота это дорога в никуда!
Впрочем, потом, спустя где-то пару лет, я временами опять начал позволять себе изредко расслабиться «на белом», пока его можно было еще иногда достать. Но вскоре это стало довольно проблематично и к тому же дорого, и я окончательно «слез» с наркоты. Но это все было потом.
2
Игорь Алимин, как только сам подсел на наркоту, почти сразу и свою девчонку подсадил. Теперь они вдвоем зависали то у него в квартире, то у нее. Жила она в Купчино. Несколько раз и я с ними торчал. Все-таки одно дело торчать с тупыми людьми, у которых все мысли о наркоте и
С начала лета я с наркотой завязал. В итоге я плотненько пронаркоманил примерно восемь месяцев и слава богу, отошел от этой заразы. Хотя поначалу, без дозы, не хотелось ни чем заниматься, ни музыкой, ни рисованием. Вообще ни чем! Мой организм уже привык работать только под допингом, и перестраиваться на прежний ритм жизни не торопился. Лишь спустя несколько месяцев, после выписки из больницы, все окончательно встало на свои места, и я вновь мог заниматься чем-то, что называется «с душой».
Стоило мне «завязать» с наркотой, тут же и все мои «друзья» наркоманы испарились. Я постепенно вновь начал общаться с дворовой молодежью, хотя к тому времени многие из них тоже подсели на иглу. Вообще конец восьмидесятых годов в Колпино, можно охарактеризовать повальной наркоманией. Никого не удивляло, что по лестницам парадных, за мусоропроводами, тут и там валяются использованные одноразовые шприцы. Да и мы, пока торчали, курсировали по всему Колпино. То в одной квартире зависнем, то в другой. В каждом дворе было по несколько наркоманских притонов. Несколько позже я узнал, что жизнь наркомана, который торчал «на белом» в среднем была продолжительностью лет пять с момента, когда тот начинал колоться. В дальнейшем, у него либо напрочь «съезжала крыша», и он попадал в психлечебницу, как это потом произошло с моим другом, музыкантом Робертом Поповым, либо он переходил на тяжелые наркотики, типа героина и умирал. А многие героинщики, наоборот переламывались с помощью «белого кайфа». Недавно я узнал что несмотря ни на что, Андрей и Эля Гитлиц до сих пор (на 2013 год), как ни странно живы, хоть и сидели плотно и на героине и на «белом».
Но очень многие, конечно покинули этот мир. Умерли от наркоты в дальнейшем и жена Андрея Годунова, Ира, также подсевшая где-то на эту дрянь, умер и сам Андрей Годунов, умер Роберт Попов и еще многие многие мои знакомые. Наверно половины тех, с кем я в те годы общался, давно уже нет в живых. Так что спасибо высшим силам, что уберегли меня тогда от ранней смерти.
3
После выхода из больницы, почти все лето, я еще проработал на Победе, но 20 августа (судя по трудовой книжке) я уволился, так как после перенесенного гепатита мне тяжелые физические нагрузки были противопоказаны и потом, до конца этого года я сидел дома. Нормальную работу найти было в то время довольно трудно. Перебивался как мог, на материну пенсию жили, потом я самогон начал продавать.
В этом году, с одним из наших общих друзей, Валерой Славновым, случилось несчастье, — он умудрился по пьяне, выйти из окна какого-то этажа, вроде не ниже четвертого, так что его спасло только то, что он был пьян до невменяемого состояния. Отделался лишь треснувшим позвоночником, но все равно несколько месяцев лежал в больнице. Когда его выписали, я зачастил к нему в гости. Я в это время «подсел» на рисование абстрактных картин тушью на бумаге. Меня Игорь Алимин заразил, а я потом Валеру. Мы что-то придумывали, сами делали рамы из багета и завесили у Валеры всю стену нашими творениями. Да и у меня дома по всем стенам висели мои картины, написанные и маслом и тушью и просто карандашами.