Моя жизнь 1964-1994

Безуглый Александр Георгиевич

Помню из этой всей дружбы лишь моменты, когда провожая ее от своего дома до станции, я обнимал ее за плечи, и мы так шли по улице на виду у всех. В эти моменты я чувствовал себя совсем взрослым.

А вообще, школьная жизнь того периода как-то и не запомнилась особо. Все было монотонно и одинаково. Хотя, надо отдать должное нашим учителям, нас довольно часто каждый год, возили классами в различные Ленинградские музеи, по «Дороге жизни», в Планетарий и Зоопарк. Впрочем, я опять повторяюсь вроде. Во всяком случае, эти поездки запоминались надолго.

После таких поездок, мы обычно писали сочинения об этом, — на кого какое влияние оказала та, или иная скульптура в музее, или памятник и прочее.

Запоминались

надолго еще и сборы макулатуры. Заранее в школе вывешивалось объявление, когда будет сбор и все школьники, начинали собирать, где только возможно все бумажное. Все ненужные газеты, книги и журналы у себя дома, обходили всех своих соседей в поисках лишней пачки газет или журналов.

И вот, в намеченный день с утра, к школе подтягиваются ученики, таща кто в руках, кто на тележке пачки макулатуры. Кое-кого и на машинах привозили родители, выгружая из багажников десятки килограммов ненужной бумаги. И это все лишь для того, чтобы к концу учебного года получить почетную грамоту и какую-нибудь книжку в подарок. Но к концу дня, когда за макулатурой приезжала машина, в огромной куче макулатуры, порой вырастающей поначалу до второго этажа, частенько недосчитывались нескольких десятков килограмм.

Дело в том, что сбор макулатуры, был для нас как бы пунктом обмена интересными журналами между собой. Кто-то приносил пачку старых журналов «Моделист-конструктор», «Техника молодежи», «Крокодил», «Юный натуралист», «Радио», или еще что-то, что давно просмотрел, кто-то приносил что-то другое интересное, но тоже сто раз уже посмотренное. Бывало и книги приносили потрепанные, но интересные.

В течении первого урока это все богатство в перевязанных пачках, еще лежало в общей куче на площади перед главным входом, но в течении следующих перемен, все интересные пачки с журналами и книгами, постепенно растаскивались учениками и прятались по всей территории школы. Домой мы шли окольными путями, и опять тащили пачки макулатуры, но уже новой, которую потом неделями смотрели и читали дома. К следующему сбору эти журналы мы опять же тащили в школу, оставив себе самое интересное, и все повторялось снова.

Кстати, частенько, возвращаясь из школы, я выбирал себе неизведанные маршруты, представляя, что я попал в какой-то другой мир. Я например, иногда не переходил мост через реку, на нашу сторону, а прямо перед мостом сворачивал направо и шёл по другому берегу реки, вдоль чужих заборов, заглядывая на каждую свалку возле домов, выискивая что-нибудь интересное, пока не доходил до небольшого мостика через реку, как раз напротив дороги, ведущей к моему дому. Уже там, я переходил реку и выйдя в начало своей улицы Гоголя, шёл к дому. А если переходил мост, и опять же сворачивал вдоль берега реки, то шел уже по «задам»домов, стоящих на улице Марата, собирая яблоки, груши. Был там еще помнится орешник. — небольшой участок с десятком кустов. Я бывало набирал довольно много и потом в школу тащил, но никому не говорил, где я их насобирал. Это был мой секрет. Пройдя по берегу, я выходил уже к пустырю, который мы меж собой называли «Соленый колодец». Зимой мы там катались на лыжах и санках, так как там были неплохие горки спускающиеся к реке. Потом, пройдя пустырь, выходил на улицу Островского и шел домой.

12

Начиная с четвертого класса, свою мать я, честно говоря, вспоминаю уже довольно смутно. Чаще всего выползают воспоминания, как я с бабушкой, навещаю ее, то в одной, то в другой психиатрической больнице. Я жил сам по себе. Как жили мама и бабушка, мне в те годы было абсолютно все равно. Я жил своей жизнью, своими интересами. Меня ни кто особо не контролировал, — главное, чтобы домой вовремя приходил, а где я шлялся и чем занимался, взрослые особо не задумывались. Не голодный, одет,

обут и ладно. О маньяках и педофилах мы тогда и слыхом не слыхивали, а если где-то и были, то ни в газетах, ни по телевидению об этом никогда не рассказывали.

Когда моя мама лежала в больнице, я по выходным ехал с бабушкой в Ленинград, отвезти ей «передачку». В само отделение для больных, детей не пускали, так что я виделся с мамой лишь через зарешеченное окно. Психиатрическая больница №6, куда практически всегда отправляли мою маму, как я уже говорил, находилась сразу за Александро-Невской лаврой в Ленинграде. Причем, что интересно: психбольница лишь высоким забором отделялась от ленинградской духовной семинарии, тут же, невдалеке, находилась и духовная академия… Аналогия, думаю, понятна, — перестарался с молитвами и тебя, как особо верующего, определяют за соседний забор...

Осенью, на какое-то время мы с соседским мальчишкой Серегой Астаповым, стали постоянными гостями тюрьмы в Металлострое. Ездили мы с ним туда, чуть ли не каждый день на велосипедах, — в гости к охранникам. Мы им (охранникам) пачки чая возили, стащив из дома, а они нам за это маленькие зеркальца с картинками на обороте дарили, что зеки делали. Иногда нас даже водили по внутреннему периметру, между двух бетонных заборов с колючкой по верху. Там были такие мостки деревянные проложены, где охрана ходила.

Вот еще такой случай вспомнился. Где-то в середине осени, — у нас как раз каникулы были осенние, — я нашел настоящий труп! Мы с мамой как раз куда-то ехать собрались на электричке и вот пока ждали поезд, я обшаривал все закоулки вокруг станции, ползал и под платформой. И вот, заглянув в бетонную канавку, проложенную вдоль станции для оттока воды, я вдруг вижу лежащее там тело мужчины в одежде и наполовину в воде. Что особенно врезалось в память, так это два листочка от дерева, аккуратно положенные ему на глаза. Я тут же побежал к матери, рассказал ей, — она соответственно не поверила. Тогда я потащил ее с собой, показал свою находку и тогда уже поднялся переполох, начались звонки в милицию. Но тут подъехала наша электричка, и мы уехали. Чем там дело закончилось, до сих пор не знаю. Закончились осенние каникулы, на которых мы собирали гербарии для уроков природоведения, — всякие листочки, цветочки, которые сушили между листами книг и мы снова пошли в школу.

Буквально с первых школьных лет я был охвачен тягой к изобретательству. Способствовали этому пачки журналов «Моделист-Конструктор», «Юный техник», особенно я любил журнал «Техника молодежи», где печатали еще и всякие фантастические рассказы, и рассказывали о всяких открытиях в науке и технике. Порой я по несколько часов проводил за листанием этих журналов, которых у меня было несколько картонных коробок (как я уже говорил, мы их таскали из кучи макулатуры, когда ее собирали в школе). Я рассматривал чертежи и рисунки аэросаней, дельтапланов, всяких навороченных веломобилей, которые изобретали простые жители СССР и мечтал уже завтра приступить к созданию чего-нибудь подобного.

Кстати сказать, в те времена дети умели гораздо больше делать что-то своими руками, чем сейчас, когда все можно купить. Я с малых лет учился делать какие-то полки в свою комнату, всякие полочки на кухню и в прихожую. У меня были в сарае инструменты, точнее бабушкины инструменты, которыми пользовались приходящие ей на помощь мужики, но мне тоже разрешалось ими пользоваться. Постоянно я что-то колотил, строгал.

Осень закончилась. До моего дня рождения оставалось пол месяца и я с нетерпением ждал подарков. А там и Новогодние праздники подходили и опять подарки. На Новый год мы снова собрались с мамой и бабушкой ехать в Ленинград, к бабушкиной сестре Александре Дмитриевне Веселовой в гости. Вот так и закончился очередной год моей жизни.