Моя жизнь хикикомори. Том 1: Весна в старшей школе Сейрин
Шрифт:
— Держи, — я протянул ей одну из своих якисоб и пошёл к выходу.
Позади раздалось её едва слышное бормотание:
— Какой страшный…
"Ну спасибо, — хмыкнул я про себя. — Хоть кто-то честно озвучил то, что у всех на уме.
Я устроился на скамейке во дворе. Якисоба пахла просто божественно — удивительно, как школьный буфет умудряется делать такую вкусную еду.
— Здоров, Казума.
Я поднял глаза — передо мной стоял Кенджи. Без своей обычной свиты и самодовольной ухмылки.
— Здоров.
— Слушай, мы с парнями сегодня в караоке
Я посмотрел на него спокойным взглядом:
— Уверен, что тебе будет комфортно?
— Не пойми неправильно, — он потёр затылок. — Я не набиваюсь в дружбаны. Просто… как мужик ты — нормальный чел. И не растрепал о вчерашнем «разговоре». Так что, может, мы и не станем друзьями, но враждовать тоже смысла нет.
— Знаешь, Кенджи, — я усмехнулся, — а ты не такой говнюк, каким кажешься.
Он улыбнулся:
— Да ты тоже.
Мы обменялись понимающими ухмылками — такими, какими обмениваются парни, когда между ними устанавливается что-то вроде уважения.
— Ну так что, караоке?
— Спасибо за приглашение, но сегодня не смогу. У меня встреча.
«С больной учительницей и пакетом фруктов,» — добавил я мысленно.
— Тогда давай обменяемся номерами, — он достал телефон. — Мы и завтра гуляем.
Я кивнул, и после обмена контактами Кенджи ушёл, оставив меня наедине с якисобой и мыслями о предстоящем визите к Рин-сенсей.
«Караоке, значит… — я доедал якисобу, глядя в небо. — С моим-то голосом мне туда вход заказан. Помню, как в средней школе пытался спеть на фестивале — даже кошки разбежались. Да и вообще, какие тусовки? Я же типичный хикки, моё место за компом, а не в толпе поющих тусовщиков.»
Хотя Кенджи реально удивил. Теперь я даже начал понимать, почему девчонки перед ним штабелями укладываются — есть в нём какая-то харизма, что ли? Чёрт, даже на меня подействовало. Хотя это, наверное, просто усталость и недосып.
Вернувшись в класс, я плюхнулся за парту и потянул ящик стола, чтобы достать учебник. И конечно же — ещё одна записка.
— Это уже переходит все границы, — пробормотал я, и пальцы сами развернули бумажку. — Переходит границы моей сдержанности…
«Ямагути-кун. Ты ведь не влюблён в Харуку, правда? Всё это было просто представлением? Знаешь, я давно хотела тебе сказать… Встретимся после уроков за спортзалом? П. С. Если не придёшь, я буду писать тебе записки до конца года.»
Великолепно. Теперь у меня есть шантажист-сталкер. Прямо как в той манге про школьную жизнь. Одно радует — почерк хоть девчачий.
«Даже забавно, — я скомкал записку. — Кто вообще способен писать записки целый год? Максимум день-два, и этот анонимный почтальон найдёт себе новое развлечение.»
И откинулся на спинку стула. Встреча за спортзалом? Нет уж. У меня и так голова пухнет от всех этих школьных драм, а тут ещё какие-то тайные свидания.
К тому же. Я барабанил пальцами по парте. Если приду, то только подтвержу, что не люблю Харуку. И понеслась — новые слухи, новые сплетни. А потом опять всё вернётся к тому, что мы типа
Я подпёр подбородок рукой и уставился на учителя, который что-то бубнил у доски. Осталось пережить несколько уроков. Всего-то.
Интересно, а какие фрукты Рин любит?
Оставшиеся уроки тянулись как резиновая жвачка. Учителя что-то говорили, но их голоса сливались в какой-то монотонный гул. Я пытался сосредоточиться на английском, но все иностранные слова в моей голове превращались в «яблоки-апельсины-виноград». На химии чуть не взорвал пробирку — задумался о том, любит ли Рин-сенсей клубнику, и перепутал реактивы. Азуми, которая была моей парой в лабораторной, только глаза закатила и молча поменяла пробирки местами. Литература была особенно мучительной. Проходили какую-то романтическую поэму эпохи Мэйдзи, и все эти «томные вздохи» и «нежные взгляды» совсем не помогали моему состоянию. Я даже начал рисовать в тетради схему «Идеальная фруктовая корзина для больного учителя», но быстро одёрнул себя. Ещё не хватало, чтобы кто-нибудь увидел эти художества — репутации конец.
К последнему уроку — японскому языку — уже практически выучил наизусть расписание всех фруктовых магазинов в округе. Кто бы мог подумать, что выбор фруктов может быть таким сложным делом?
Когда прозвенел последний звонок, я рванул к выходу со скоростью героя, получившего бафф.
— БОЛЬНОЙ! — крикнула вслед Азуми.
Харука проводила меня каким-то нечитаемым взглядом, а Юкино только покачала головой с выражением «вот придурок».
— Фрукты-фрукты-фрукты, — я решительно зашагал в сторону магазина. — Рин-сенсей наверняка любит что-нибудь экзотическое. Может, манго?
Я накупил целую корзину — яблоки, апельсины, виноград и манго. И почему-то клубнику, хотя она была неприлично дорогой для этого сезона. Кошелёк заметно похудел, но оно того стоило. Настроение было на удивление хорошим — может потому что делаю что-то приятное для той, в которую влюблён?
Дойдя до квартиры Рин-сенсей, замер перед дверью. Сердце колотилось как бешеное.
Так, спокойно, Казума. Ты просто заботливый ученик, который пришёл проведать больного учителя. Ничего такого.
Тук-тук
Тишина.
Я подождал пару минут. Затем снова постучал.
Тук-тук-тук
И опять тишина.
Через десять минут я постучал в последний раз.
Наверное, спит. Надеюсь, не разбудил её своим стуком.
Я аккуратно повесил пакет с фруктами на дверную ручку и начал спускаться по лестнице. На втором этаже остановился у окна — и застыл.
Внизу, на парковке, стояла Рин-сенсей. В джинсах и свитере она выглядела совсем по-другому. Моложе. Красивее. И какой-то холёный тип в дорогом пальто прижимал её к себе.