Моя жизнь под землей (воспоминания спелеолога)
Шрифт:
Юноша был застенчив, скромно держался в стороне, но произвел на меня хорошее впечатление, может быть, как раз благодаря такому поведению. В действительности у него не было никакого снаряжения, даже каски, он держал в руке очень старый ацетиленовый фонарь и показал мне сделанную им самим надувную лодку из камеры грузовика, обернутой парусиной.
Я поговорил с этим добровольцем несколько минут. Он сообщил мне, что не знает никаких пещер, кроме Лабуиша, но будет счастлив сопровождать и помогать мне, так как ему очень нравятся такие исследования.
Рекомендация была не очень весомой, и я спросил, умеет ли он по крайней мере плавать. Ответ
Этот этап исследований был очень напряженным, и мы поочередно опрокинулись на трудных местах, что, вероятно, мало смутило моего спутника и не отбило охоту плыть дальше, а это было хорошим признаком.
Первое подземное плавание с юным арьежцем положило начало сотрудничеству, которое длится до момента, когда я пишу эти строки, — уже двадцать три года. Время скрепило нашу дружбу, глубокую, как пропасти, которые нам пришлось преодолевать вместе во время наших памятных экспедиций. Так я встретил и "открыл" Дельтейля, который с тех пор всегда был рядом со мной.
В результате длительного плавания, которое нам то и дело приходилось прерывать, чтобы пересаживаться у каждого каменного порога, у каждого водопадика, мы добрались наконец до глубокого неспокойного проточного озера, которое заканчивалось знаменитым сифоном. Я внимательно осмотрел и исследовал сифон и нашел его слишком большим и глубоким, чтобы можно было отважиться нырнуть в него одному без герметической лампы и страхующей веревки, попросту говоря, без ничего.
Мы повернули назад, к большому облегчению Дельтейля, который очень боялся, что я нырну в сифон и не вернусь обратно… Несмотря на все это, когда вечером мы вышли из пещеры на поверхность, где нас поджидали с нетерпением и беспокойством, я смог сообщить, что мы прошли сифон, снова обнаружили подземную реку выше сифона и проплыли по ней еще целый километр.
Это сообщение произвело большое впечатление на всех присутствующих и привело их в восторг. Дело в том, что благодаря моему опыту мы с Дельтейлем обнаружили неизвестный этаж, о существовании которого я догадывался по некоторым признакам. Исследование этого верхнего этажа — древнего пересохшего русла реки — потребовало от нас сложных и трудных гимнастических упражнений и расчистки заваленных проходов, и я убедился, что Дельтейль — прекрасный товарищ. У него не хватало только опыта, но он быстро приобрел его.
Самым ярким был момент, когда мы шли вдвоем по галерее и вдруг услышали рев каскада. Дойдя до водопада, мы поняли, что нашли реку выше сифона, останавливавшего раньше все экспедиции, включая и нашу, не далее как сегодня утром.
Наши лодки остались на приколе у подножия стены высотой тридцать метров, на которую мы взобрались, чтобы исследовать верхний этаж. Теперь нам приходилось отправиться по неизвестной верхней части потока без плавательных средств. Но это я решил проделать один. Может быть, сказалась привычка бывшего спелеолога-одиночки, но, вероятнее всего, на мое решение повлияло то, что Дельтейль оказался очень посредственным пловцом (в чем он сам затем признался). Я попросил его подождать меня на берегу, а сам погрузился в воду во всей одежде (в течение многих часов я все равно уже был совершенно мокрым), чтобы ознакомиться с рекой еще на полкилометра, и дошел до сифона, показавшегося мне менее серьезным, чем предыдущий; в него я решил нырнуть в следующий раз,
По многим причинам, главным образом из-за войны 1939–1945 годов, этот следующий раз задержался не на несколько недель или месяцев, а на годы, точнее, на целые восемнадцать лет. Только в 1955 году нам удалось привести к конечному сифону Лабуиш английских и французских аквалангистов.
Мои оценки и предположения не оправдались: сифон оказался очень глубоким и, к сожалению, непроходимым. Мишель Летран из общества "Лионские Тритоны" прошел под водой семьдесят два метра на глубине двадцати трех метров и наткнулся на слишком узкий ход, совершенно непроходимый.
Тем временем мы с Дельтейлем обследовали все сложные этажи Лабуиша, нашли и определили происхождение подземной реки. Гораздо выше под землю уходил ручей. Исследование с окрашиванием показало нам прямую связь этого ручья с рекой в пещере Лабуиш. Различные колодцы — естественные окна — дали нам, кроме того, доступ к некоторым участкам подземной реки, которую предстоит еще исследовать, вероятно, на расстоянии примерно двенадцати километров…
Что касается той части подземелья, которая приспособлена для туристов, то она открыта с 1938 года. Посещение пещеры включает плавание на больших прогулочных лодках в оба конца, что составляет около трех километров, а это самый длинный подземный туристский водный маршрут в мире.
XXVI
Пропасть Эспаррос
В 1937 году случай свел меня с Дельтейлем, и в том же году я встретился с другим начинающим спелеологом, который тоже вскоре стал моим близким другом и преданным сотрудником. Стечения обстоятельств и требования жизни оторвали его через десять лет от этого сотрудничества и нашей дружбы, которая, к счастью, сохранилась, несмотря на разлуку.
Жермен Гатте, директор завода в Буссоне, неподалеку от Сен-Годенса, не был молод подобно Дельтейлю: ко времени первых спусков под землю ему уже было сорок два года. Такое "позднее призвание" должно было само по себе заставить его наверстывать упущенное время, и действительно, мы вдвоем, иногда с Элизабет, принялись ускоренными темпами исследовать гроты и пропасти Комминжа. Мы не стремились к открытиям любой ценой, а просто спускались под землю как можно чаще, чтобы удовлетворить присущую нам обоим страсть к подземному миру и ко всему, что к нему относится. Жермен Гатте еще очень увлекался фотографированием под землей.
В противоположность обычным спелеологам, а в особенности Дельтейлю, совершенно не умеющим ценить время и всегда опаздывающим, Гатте был всегда не только точен, но и везде оказывался раньше всех. Стоило предупредить его об экспедиции и условиться, чтобы он заехал за мной в половине седьмого утра, я мог быть уверен, что в пять утра услышу, как подъезжает на полной скорости его пятнадцатисильный Ситроен и резко тормозит: Гатте был уже тут как тут, горя нетерпением поскорее попасть в пещеру или пропасть, запланированную на сегодня.
Его торопливость и спелеологический зуд были мне по сердцу: ведь я сам так же относился ко времени и томился той же жаждой поскорее попасть под землю.
Моя жена, которая не могла принимать участие во всех наших вылазках, но постоянно присутствовала при сборах, всегда очень поспешных, однажды обратилась к нашему Другу.
— Главное, — сказала она ему, — будьте осторожны!
— Ну вот, дальше уж некуда! — воскликнул Гатте. — Что касается неосторожности, обращайтесь к вашему мужу.