Моя жизнь со Старцем Иосифом
Шрифт:
И там, где я работал, говоря Иисусову молитву, часто приходила некая сладость, некое умиление и сила в молитве.
Спустя немного времени вижу, пришел отец Иосиф Младший и говорит Старцу:
— Старче, дядя Яннис Самарас выходит на пенсию. У него есть и лодочка, и двадцать золотых монет. Он хочет стать монахом. Возьмем его, Старче?
— Не говори мне о его деньгах и его лодке. Он уже очень старый. Он не сможет.
— Но, Старче, знаешь, какой он хороший человек! У него была особая комната для монахов, и кто к нему
— Куда ты его собираешься поместить? — спросил Старец.
— Да вот, в комнату отца Ефрема. У батюшки две комнаты. Я его спросил, и он ответил: „Хорошо, если вы в состоянии мыть его, стирать за ним, когда он будет ходить под себя, то берите его“. Нас два человека. И что, мы не сможем за ним ухаживать?
— Я в это не хочу вмешиваться, — опять сказал Старец. — Лучше его не брать. Но если вы хотите взять это на себя, берите его.
— Да, я это беру на себя, — сказал отец Иосиф.
— Ладно, берите.
Не прошло и двух месяцев после прихода к нам этого старичка, как у него случилась сильная диарея. У него было двадцать-тридцать простыней и пятнадцать штанов, и он все это вымазал. Он ходил, а нечистоты стекали по его штанам. Все вокруг провоняло. От келлии, где он жил, до уборной — все было в нечистотах. Я шел спать и не мог уснуть из-за запаха.
— Разве я вам не говорил? — сказал Старец. — Ступайте теперь его отмывать. Один пусть носит воду, а другой пусть моет. Ты, — говорил он отцу Ефрему, — не прикасайся руками, потому что ты служишь. Пусть моет Иосиф, он виноват во всем.
Я старался терпеть. С одной стороны пахли нечистоты там, где я работал, а с другой стороны — нечистоты от старичка. „Так тебе и надо! — говорил я себе, — ведь и ты был согласен с отцом Иосифом в том, чтобы взять этого старичка. Так тебе и надо“. Что ж, стал я подвизаться в терпении.
На третий день после этого случая со старичком, лишь только я проснулся, как почувствовал неизреченное благоухание. Я пришел в недоумение. Поднимаюсь и выхожу во двор. Интересно! Нечистотами не пахнет. Подхожу к вымазанным простыням, подхожу к старичку, который был весь вымазан с ног до головы, — не пахнет! Не просто нет запаха, но везде благоухание. Иду в свою мастерскую — и там благоухание неизреченное. „Пресвятая Богородица! Боже мой! Что это такое?“— говорил я себе. В полдень я пошел к Старцу:
— Старче, благослови кое-что сказать.
— Что ты хочешь сказать?
— Старче, нечистотами не пахнет! Я три дня воевал со своими помыслами, старался терпеть и говорил сам себе: „Да, ты будешь рядом с нечистотами: и на работе в мастерской, и у себя рядом со старичком“. А сегодня утром, когда я встал, благоухал весь дом, все вокруг. Нечистоты из уборной, вымазанные простыни, старичок — совершенно не пахнут! Все вокруг благоухает. От такого сильного благоухания я не могу удержать слез.
Тогда
— Я знал, что делал, когда сказал тебе работать рядом с нечистотами. Те, которые были Христа ради юродивыми и находились посреди нечистот, думаешь, нечистотами пахли? Нет. И я был когда-то среди нечистот, и ничего не пахло. Благоухало! Когда приходит это состояние, тогда ты не чувствуешь запаха от нечистот, а чувствуешь благоухание. За терпение Бог дал тебе это. Нечистоты — это мы, люди. А все остальное чисто. Если мы чисты от страстей и грехов, тогда чисто все.
Это благоухание держалось полтора дня, а потом исчезло.
Я хочу подчеркнуть, что если Старец что-нибудь говорил, то это всегда исполнялось.
Когда я перестал прекословить Старцу, а также и братьям, меня часто стала посещать благодать. Если ты оказываешь совершенное послушание, то получаешь море благодати.
Был еще и такой случай. Мы делали жертвенник. И я сказал:
— Старче, этот железный каркас я установлю вот так — и все станет на свое место.
— Нет, это будет по-другому. Сделай вот так.
— Но Старче, у меня не получится сделать так, как ты говоришь.
Тогда Старец опять наградил меня затрещиной.
— Прости, прости, Старче!
Я упал ему в ноги и просил прощения.
— Хорошо, Старче, я сделаю так, как ты говоришь.
Я взял чертеж и столярный циркуль.
— Я направлю эту доску с помощью циркуля — и она станет на свое место.
— Нет, возьми отсюда — и оно все само станет на место.
Я так и сделал, и получилось очень хорошо. Именно так, как сказал Старец. Все словно по циркулю.
Так происходило несколько раз, и я в конце концов набрался ума: „Ага, вот как здесь у нас все происходит!“ С тех пор я уже и не задумывался, что и как мне делать. Не строил планов даже на текущий день. Что скажет Старец, то и будет.
— Сделай это, — говорил он.
— Буди благословенно.
— Ступай туда.
— Буди благословенно.
С тех пор я получил много благодати. Оказывая послушание, я был преисполнен благодатью».
В скором времени, достойно пройдя первые испытания, Харалампий был пострижен в монаха с тем же самым именем, а на следующий год был рукоположен в священника.
Он рассказывал: «Как-то было у меня плохое настроение. Старец о чем-то спросил меня, я что-то рассеянно ответил, и вдруг он мне сказал:
— Что тебя огорчило?
— Ничего, Старче.
— Как ничего, если ты так рассеяно отвечаешь?
— Да нет, ничто меня не огорчало, не пойму, о чем речь. Это ты сейчас сердишься и огорчаешься. А у меня нет никакого огорчения.
Я не придал значения вопросу Старца, хотя, правду сказать, все- таки был чем-то огорчен, не помню уже чем.
— Так, значит, это я огорчаюсь? — сказал Старец и дал мне оплеуху. — Ступай прочь! Служить ты не будешь.