Моя жизнь

Кройфф Йохан

В тот период – начиная с 1968-го и далее – я научился у Михелса тому, что оставило неизгладимый след на моём понимании футбола как игры. К примеру, его вера в то, что задача защиты – дать сопернику как можно меньше времени на действие, или то, что, владея мячом, ты должен стремиться открыть себе так много пространства, как только возможно, а при потере его ты должен минимизировать то пространство, что есть у соперника. По сути, всё в футболе завязано на дистанциях. А уже потом идут десять тысяч часов, проведённых на тренировках для отработки практической стороны игры. Находясь на поле, я оценивал все варианты, но судил по ним только со своей перспективы. Мне был интересен сам процесс. Если ты способен анализировать свой следующий шаг, тогда у тебя есть шанс сделать этот шаг удачным. Оглядываясь назад, скажу, что тогда мы постоянно прогрессировали. Не думаю, что я многому научился, но самые ценные уроки извлёк из падений и провалов. Что случилось, то случилось, я пытался извлечь что-то новое для себя из этого, а потом двигаться дальше, к следующей главе. Я никогда

не оглядывался назад подолгу, и, приходя домой, закрывая за собой дверь, я мог оставлять всё позади и забывать обо всём, даже когда мы проигрывали. Вот почему я так плох по части запоминания деталей матчей или даже забитых мною голов. Мне всегда был гораздо интереснее сам процесс. Я анализировал его шестым чувством. Мне не нужно было возвращаться на место и пересматривать матчи, чтобы понять, что требуется сделать.

К концу моего периода выступлений за «Аякс» я выиграл Кубок чемпионов три раза и получил титул игрока года в Европе два года подряд (1971 и 1972), и это здорово, но, если задуматься, что есть трофеи и медали, как не воспоминания о прошлом? Дома у меня на стенах не висит ничего из того, что напоминало бы о футболе. Когда мне вручали медаль, она непременно исчезала в коробке для игрушек моих внуков. Футбол – игра ошибок. Что мне нравилось в ней, так это математика игры, анализ её, поиск возможностей что-то улучшить. Люди часто спрашивают, как нам это удалось, что происходило в раздевалке, как мы создали Тотальный футбол, но для меня важно не это. У нас были инстинкты, мы играли вместе долгие годы, отлично друг друга знали, и это было самой важной составляющей. Разумеется, деньги тоже внушительный фактор – хотя, как я уже говорил раньше, я никогда не видел, чтобы мешок денег забивал гол, – но фундаментальная идея заключается в командной работе: приехали командой, уехали командой и командой вернулись домой.

В те годы в «Аяксе» нам посчастливилось добыть хорошие результаты, к тому же мы играли в красивый футбол, но я надеюсь, что меня запомнят не просто как футболиста, но как кого-то, кто всё время пытался стать лучше. К примеру, финал Кубка чемпионов, который мы выиграли на «Уэмбли» в 1971 году у «Панатинаикоса», вышел не очень красивой игрой, потому что у многих наших игроков были проблемы с давлением. Финал 1972-го против миланского «Интера» получился куда лучшим олицетворением Тотального футбола.

Многие люди помнят мой гол в ворота «Адо ден Хааг» в 1969-м, так называемый «кручёный гол». Для меня тот момент был чистым проявлением интуиции, но мне приятно, что люди до сих пор говорят о нём. Тогда я показал хорошую технику, да, но других вариантов у меня не было. И всё же тот гол осчастливил людей, а мы смогли выиграть матч. Только много позже я осознал, насколько важным оказался гол, и оценил его последствия. Я обработал мяч после длинного выноса от наших защитников правой ногой, находясь на левом фланге поля – я заправлял свои гетры, когда кто-то запустил в мою сторону мяч из глубины поля, вот почему в тот момент я сжимал в руке кусок подтяжки, на которой держались гетры, а поскольку мяч продолжал крутиться после того, как я направил его к воротам ударом, он перелетел через голкипера. Как я уже говорил, это была чистой воды интуиция. Как и любой другой свой трюк, этот я не отрабатывал на тренировках – мне просто пришла в голову идея. Только потом у неё появился какой-то смысл.

На всём протяжении первой части своей жизни я не следовал никакой философии, впитывал себя столько информации, сколько мог, и жил день за днём. Я переживал опыт, дававший мне понимание каких-то вещей позднее: как семена, которые ты сначала сажаешь, а потом пожинаешь их плоды, когда настаёт время собирать урожай. Только много позже я осознал, что фундамент всего, что я создал, был заложен в ранние годы. Если моё развитие, как футболиста, шло абсолютно нормально, то происходившее в моей жизни за пределами футбола было далеко не нормально. Я взял маму с собой на свои первые переговоры по контракту, и как только они завершились, я, казалось, начал спотыкаться на всём подряд. Особенно на том, что касалось внимания СМИ и коммерции, так как внезапно всё вокруг меня начало меняться с безумной скоростью. Я даже записал песню, вышедшую синглом, а фотографии с нашей с Данни свадьбы появились на первых полосах газет. Часто мне нравилась публичность, но иногда её было слишком много. Я впутывался во всё подряд, тогда как в реальности не имел ни малейшего понятия ни о чём. Вот почему появление Кора Костера в моей жизни сродни подарку от Всевышнего. Отец Данни был торговцем бриллиантами в Амстердаме и очень опытным, прожжённым бизнесменом. В первый раз, когда я пришёл с визитом к родне со стороны жены, он спросил у меня, есть ли у меня сберегательный счёт в банке. Его не было. Я сказал ему об этом. Говоря по правде, единственное, в чём я разбирался, был футбол. Кор был в ужасе, и тогда же он начал присматривать за моими делами.

С того момента я начал говорить боссам «Аякса»: «Общайтесь с ним, он пришёл помогать мне». Поначалу они не хотели так вести дела, но в 1968 году, спустя три года после того, как я подписал

свой первый контракт, я привёл его с собой на переговоры о новом соглашении – он впервые действовал от моего имени. Мысль, что у игрока может быть собственный представитель, в те времена была неслыханной. Совет директоров клуба был поражён настолько, что его члены начали уверять меня, что Кору на переговорах делать совершенно нечего. Тогда я сказал: «Но вас тут сидит шестеро, почему я не могу привести кого-нибудь со своей стороны?» Когда они отказались продолжать общение в таком формате, мы просто встали и вышли. Потом они разрешили Кору общаться с ними от моего имени. Клуб был недоволен таким поворотом событий, но в конечном счёте Кор очень помог, и не только мне, но всем голландским футболистам: он поучаствовал в создании схемы пенсионных выплат, и это в то время, когда не существовало абсолютно никаких финансовых договорённостей касательно выплат игрокам по окончании их профессиональной карьеры.

Сотрудничество между мной и Кором вскоре стало для него постоянной работой. Никто не мог одурачить Кора, а он всегда следил за тем, чтобы я не впутывался в неприятности. Вот почему его смерть в 2008 году оказала такое огромное влияние на меня. Он имел колоссальную значимость для меня и моей жизни, и дело даже не в футбольной карьере, он был для меня как отец, он был замечательным тестем и дедушкой нашим с Данни детям, а кроме того, просто хорошим человеком.

Кор также помогал мне в социальной адаптации. Самое важное, чему он меня научил, это самоуважение, он понимал, что его роль состоит в воспитании меня в определённом ключе. Будучи широко известным футболистом, я входил в какой-то совершенно нереальный мир, где всё было ненормальным – зарплата, внимание прессы, – а в такой момент твой бизнес-менеджер должен добиться того, чтобы его талант не разбазаривался в двенадцать разных направлений разом. С годами для футболистов риски только росли. И не в последнюю очередь из-за стараний социальных медиа. Многие футболисты хвастаются тем, что у них огромное количество подписчиков и фолловеров, но за кем следуют они сами? На кого ориентируются? Ни на кого, как я вижу. Это никакая не крутость, это самоограничение. Кор понимал это лучше, чем кто-либо; он следил за тем, чтобы я развивался не только как футболист, но и как человек, которому предстоит ещё долгая жизнь после того, как с футболом будет покончено. К сожалению, в наши дни так мало агентов футболистов, которые по-настоящему понимают это, что я часто задаюсь вопросом: а чьим интересам они вообще служат? Они действуют в интересах футболиста или в своих собственных? Я даже пойду дальше. Когда агент действительно предан футболу, он должен блюсти не только интересы игрока, но также и его клуба. То есть выяснять, что клуб может себе позволить сделать, а что нет, в точности как это делал мой тесть в ходе переговоров сначала с «Аяксом», а потом и с «Фейеноордом».

На мой взгляд, деньги очень важны в футболе, но они всегда должны идти на втором месте после самой игры. Если деньги на первом месте, ты делаешь всё неправильно. Когда заходит речь об этом, я всегда привожу примеры великих команд с богатой историей: «Аякс», «Реал Мадрид», «Барселона», «Бавария», «Милан» и «Манчестер Юнайтед». Все эти команды имеют крепкий стержень, которым стали для них их молодёжные команды, у них играют футболисты с ДНК клуба, и она всегда помогает им выжать из себя чуть больше. Поэтому я не понимаю, почему клубы английской Премьер-лиги так мало внимания уделяют развитию игроков. Неужели уровень игры так сильно вырос с вливанием всех этих миллиардов? Вовсе нет. Я знаю, что процесс, который мы начали в «Аяксе» в 1965 году, до сих пор работает. Хорошие тренировки, сильные лидеры, и всё это в сочетании с талантом, техникой и дисциплиной.

В 1973-м «Аякс» был непобедим. Три года подряд мы выигрывали всё, что можно. Последние два сезона мы были успешны уже без Ринуса Михелса, который перешёл в «Барселону» после выигрыша первого Кубка чемпионов в 1971 году. В «Аяксе» его преемником стал румынский тренер Штефан Ковач. Приятный парень, но куда менее дисциплинированный. А когда тренер менее дисциплинирован, то в конечном счёте игроки начинают всё чаще высказывать разные мнения. Ковач был из тех тренеров, которые говорят: «Так, парни, вот правила. Думайте об этом, делайте это и развивайтесь». Поначалу всё шло гладко. Несмотря на неизбежные различия во мнениях среди членов раздевалки (которые менялись потому, что игроки развивались и росли, каждый индивидуально), наша групповая дисциплина оставалась крепкой. После выигрыша второго Кубка чемпионов в 1972 году, однако, дисциплина дала трещину. Финал против «Интера» был лучшим из всех трёх наших финалов с большим отрывом. Мы победили 2:0 и с первой до последней минуты матча не переставали оказывать на итальянцев давление. Я провёл хороший матч и забил оба гола. Весь мир только и твердил, что об этом матче. Вновь в финале футбол показал себя во всей красоте. Но внутри клуба некоторые люди начали носиться с идеями, не соответствующими их рангу и положению. Всё началось с видения самого Ковача: он поощрял саморазвитие у игроков, но не следовал этому же принципу сам.

Когда ты разрешаешь футболистам заниматься самоуправлением, ты создаёшь трудности в отношениях внутри команды. Если бы у каждого было своё мнение, но при этом благо коллектива продолжало оставаться на первом месте, то таких проблем бы не возникало. Однако в нашем случае всё было иначе. И дело было не только в самоуправлении. Некоторые игроки чувствовали себя чужаками, потому что не понимали, о чём их просят, или отказывались принять тот факт, что то, что они делали, не позволит достигнуть желаемого результата.