МОЯ. Не отдам!
Шрифт:
Жарко.
Волнительно.
Мне в бедро уткнулась горячая длинная скалка.
Толстая скалка…
Не опадает.
Попытка шевельнуться приводит к еще более тесному сжатию.
Не вдохнуть-не выдохнуть.
— Расслабься!
— Не могу… Ффф… Ффффхххх!
— Ты что делаешь? Суетливая белка.
— Волосы на лице. Не могу когда мешают. Не могу!
Легкий жест.
Я было обрадовалась, что его рука меня не держит, но он быстро убрал мешающую прядь и снова обхватил меня.
— Ты мешаешь мне оценить
— Твоему здоровью ничего не грозит! — заявляет уверенно. — Прикидываешься сердечницей.
— Я не прикидываюсь! — ахаю возмущенно. — У меня…
— Помолчи и сразу успокоишься. Заклеить тебе рот, чтобы продемонстрировать, как это работает?
Заклеит. Или еще чего похоже.
Как он говорил, распорка, да?
Снова начинает колотить от тревоги.
Мне удавалось справиться со страхом, но Дан коварно выбил почву из-под ног, и я никак не могу обрести точку опоры.
Я дрожу.
Даже жар чужого тела не спасает.
Кожа покрывается мурашками.
Мне холодно.
— Сколько пуговиц на твоей пижаме?
— Что?
— Сколько. Пуговиц. На. Твоей. Пижаме? — вспышками через плотную пелену пробивается голос Дана.
— Я не знаю. Я не считала.
— Знаешь. Много раз считала. Посчитай прямо сейчас.
— У меня руки. Отпусти мои руки…
— Посчитай мысленно. Закрой глаза. Ты надеваешь пижаму. Как обычно. В привычной обстановке. Мягкий свет. Благовония. Музыка? Все, как всегда. Ты надеваешь пижаму. Застегиваешь. Под пальцами пуговицы. Какие они? Сколько их?
Картинка становится яснее. Пытаюсь зацепиться.
— Пуговицы выскальзывают из-под пальцев.
Так всегда.
— Каждая пуговка обтянутая атласом, и… они скользкие.
— Как они расположены? Вбок? Сверху-вниз?
— Глупо. Сверху-вниз, конечно. Обычный ряд пуговиц…
— Я их не знаю. Какие они?
По мере того, как приходится описывать обычные и привычные, но такие, оказывается, интересные пуговицы, волнение отступает.
Незаметно, по капле…
Дыхание выравнивается, в грудной клетке не колет, и я теперь точно знаю, что пуговиц — семь.
— Семь? Теперь сосчитай.
Дан убирает руку, я медленно веду по пижаме.
— Шесть?! Как…
— Значит, одну застегиваешь дважды.
Возразить не удается. Точно.
Одна пуговица всегда выскальзывает, получается шесть плюс один.
Моя рука поднимается вверх, Дан перехватывает запястье, расстегивает браслет.
Забирает его у меня!
— Отдай Отдай… Отдай! — зарычала, бросившись на него с кулаками.
Буквально запрыгнула на его бедра сверху.
Браслет помаячил перед моим носом и ускользнул в сторону. Я только успеваю проследить за его хвостиком, как он оказывается где-то под тушей этого бугая!
Дан играючи обхватывает мои запястья и удерживает на месте, забавляясь, как я бешусь от бессилья и попыток сделать хоть что-то!
— Резвая Белка.
Посылает мне прямиком в промежность горячий и твердый привет.
Я замираю, чувствуя, как мой пульс скатывается туда, и подо мной тоже бурлит, пульсирует его возбужденная махина.
Глава 8
Глава 8
Ника
Тело замирает, но пульсации не прекращаются, напротив, усиливаются. Подо мной будто вулкан, и я на самом его жерле.
Дан медленно двигает бедрами, подбрасывая меня немного вверх и опуская. Бедра совершают волнообразные движения. Мои пальцы беспомощно хватаются за воздух и находят опору в виде майки мужчины. Скребаю ее в кулак, ерзая. сверху, пытаясь избавить.
— Ауф, какая ты бойкая штучка… — едва слышно смеется, рассыпая искорки льдистого смеха по моей коже, мигом покрывшейся потом.
Сердце не бьется, оно с надрывом стучит в кокон воспаленного жара, который сжимается все туже вокруг меня.
Над верхней губой повисли капельки пота.
Сумасшедшие эмоции бьют между ног. Пульс зашкаливает.
Трение рождает глубинные вибрации и вихрь, которому нет названия.
Мурашки врассыпную разбегаются по телу. Я чувствую их даже на кончиках пальцев ног, а потом они снова сбегаются к центру, сосредотачиваясь в точке соприкосновения тел.
В легких не хватает кислорода. Я не пьяная, но как будто хлебнула неразбавленный абсент, от которого все горит.
Во рту сухость, глотку дерет.
Дыхание вырывается сиплым.
— Отпусти!
— Признай, что соврала о фригидности.
— Но я фригидная. Я…
— Твои мокрые трусики и мощный оргазм говорят о другом. Фригидность — оправдание, придуманное мужиком, который не смог.
Стены комнаты резко подскакивают вверх, потом стремительно летят вниз, и я зажмуриваюсь, не понимая, что происходит.
Горячее дыхание касается моего лица. Бедра и попа стискивает большая ладонь, пальцы поглаживают мои ягодицы, сминают властно.
Жар большого тела втискивает меня в диван все увереннее и напористее.
В низ живота толкается… Это…
Снова мягко и напористо уверенно таранит меня.
— Открой глаза. Трусишка… — хмыкает Осло.
Давления становится немного меньше. Он нависает сверху. Я с осторожностью смотрю на него, быстро зажмурившись обратно. В голове болтанка и путаница из мыслей.
— Расслабься.
Онемевшие запястья ноют. Я растираю их пальцами по очереди, прислушиваясь к ощущениям.
— От оргазма ты точно не умрешь, даже если у тебя проблемы с сердцем, что, в целом, сначала еще подтвердить нужно. Учащенное дыхание и сердцебиение — лишь часть общей картины возбуждения. Это нормально. Пик перед оргазмом и потом нырок. Как прыжок с высоты, — выдает умную фразу и немного меняет положение тела.