Мозаика чувств
Шрифт:
Растерявшиеся слушатели не могли взглянуть в глаза этого странного человека. Молчание прервал телефонный звонок в кармане Мокеича:
– Что? Где это? А-а! Сейчас приходить! – и объяснил присутствующим. – Тут в одной квартире кран – к черту!
– А как же это? – показала Рина на фигурки детей, лежащие на земле.
– Завтра докрашу. А вам – бог воздаст!
Цвика, пытаясь разрядить обстановку, спросил стендаписта:
– А не думаете ли вы сочинить чего-нибудь более современное?
– Что ж, я хотел
Рыжий Леон тихо спросил Рину:
– А то, что было у нас с тобой… можно продолжить?..
– Нет! – резко отрезала она горячим шепотом. – С меня хватает лжи – и этого чудака и твоей!..
Внезапно Мошон-Смешон глянул на часы и заторопился:
– Ах, я опаздываю на передачу! Спасибо за гостеприимство!
Он встал и быстрыми шагами пошел прочь…
– Ребята, это же из Достоевского! – проговорил Илья.
– Его место в сумасшедшем доме – фыркнула Сарит.
– А может быть, нужно было открыть ему правду? – подумала вслух старшая из сестер.
– Нет, – как всегда возразила младшая. – Это очень забавно: встретить человека, который ведет себя как настоящий дурак!
Тут Рина, которая не отводила взгляд от удалявшейся фигуры соседа, увидела, что он, на мгновение обернувшись назад, открыл смеющуюся физиономию.
– Боже мой, это мы с вами дураки! – воскликнула она. – Забыли, что он знаменитый юморист!
И ею тоже овладел смех, передавшийся всем остальным, кроме маленького Таля. Тот проснулся и горько заплакал, обнаружив пустоту в ветвях, где раньше были его деревянные друзья.
– Потерпи, мотек, – утешала его мать, – завтра они все будут на месте!
Но ребенок не понимал странные поступки взрослых и проговорил твердо:
– Момо!
Цвика, самый отзывчивый из всех, схватив одну из лежащих на земле фигур, полез вверх и поставил ее там, где она стояла раньше.
Это слегка успокоило Таля, но не надолго. Он упрямо поднял пальчик и потребовал:
– Дуби!
И что же – Цвика, которому протянули снизу другого мальчика, полез выше, потом, качаясь и рискуя упасть, вернул на место и его.
Стоявшие внизу наградили клоуна аплодисментами, и только Таль продолжал смотреть на всех холодными серебряными глазами:
– Мики!
Мать ахнула:
– Нет, мотек, это слишком высоко!
Сынок скривил губы, грозя снова удариться в плач.
– Ладно, ладно, – остановила его Рина, – ты победил!
Подтянувшись, она ухватилась за толстую ветвь и, приняв снизу третью фигурку, стала подниматься к вершине, где стояла
Впереди уже показался мощный силуэт Аэробуса, наполняя воздух страшным грохотом, голова Рины закружилась, и первым желанием было – отступить, укрыться в спасительной глубине избушки, и вдруг ей вспомнилось то постыдное, что случилось когда-то у фонтана Дизенгоф – как она испугалась вертолета и чуть не упала перед множеством людей, среди которых стоял Илья. И сейчас было похожее: Аэробус, казалось, шел почти прямо на нее, нет, шептали ее губы, нет, а там, в прозрачной кабине летчик будто кричал ей: Не отступать! Никогда не отступать! И тогда она заставила свое тело окаменеть, а сердце застыть, и тут сознание ее померкло, не дав ей услышать, что лайнер с грохотом прошел мимо, и увидеть Илью, который спешно поднимался к ней…
Ешу
Она лежала на постели, изможденная, без кровинки в лице, и если кто-нибудь пытался говорить с ней, показывала пальцами, что не слышит.
И речь Рины была прерывистой, непонятной. Её охватил страх от мысли, что она к тому же и онемеет, но врач, вызванный Ильей, сделал ей успокоительный укол и сумел разговорить пациентку.
Убедившись, что слух медленно возвращается к Рине, он рекомендовал полный покой и ушел вместе с расстроенными гостями.
Илья, конечно, остался. Присел рядом и, гладя ее беспомощные руки, пытался пошутить:
– Ты победила в этом аэросоревновании!
Он смотрел в осунувшееся лицо Рины, ожидая увидеть, как ее глаза окрасятся в янтарный цвет, но они оставались прежними, печально-карими.
Она прошептала:
– Пиррова победа… Еще секунда – и сердце мое могло бы не выдержать. А что будет в следующий раз?
– Следующего раза не должно быть! – сквозь зубы процедил Илья. В голове его снова забилась давняя безумная идея о ракете, которая разрушит посадочную полосу Аэробуса, и ему найдут другое место.
Он наскоро приготовил Рине какую-то еду и кофе и, стараясь не замечать ее укоризненного взгляда, помчался домой. Там, за этажеркой, в потертой коробке лежала ракета, которую он осмотрел тогда же, получив её от Муссы, и прочел о ней все, что было в Интернете. С тех пор, погруженный в мутный поток будней, Илья не вспоминал об этом, но она, холодная, зловеще враждебная, казалось, не забыла ничего и ждала своего часа…
Уже брезжил бледный рассвет, когда Илья подъехал к аэродрому, ярко освещенному огнями. Оглядевшись, он заметил небольшой двухэтажный домик, и – удача! – железные скобы, ведущие на крышу. Отсюда хорошо было видно широкое летное поле в первых лучах восходящего солнца.