Мозаика любви
Шрифт:
— Ты не веришь, что я могу делать что-нибудь стоящее? — возмутился муж.
— Я как раз в этом не сомневаюсь, поэтому сиди дома, занимайся наукой и жди, когда в тебе будет нужда, — предложила жена.
— Что же, совсем ничего не делать? — воскликнул Виктор.
— Нет, так нельзя. Помнишь любимую Лялькину сказку «О попе и его работнике Балде»? Там, когда поп послал собрать оброк с чертей, Балда что сделал? Пошел к морю, опустил в него веревку, стал ею болтать и море мутить, тут черти и появились. Без этого ничего бы у него не вышло. Так и мы будем сидеть, ждать у моря погоды, но веревку все-таки крутить,
— Ты мудра, мать. И долго нам на берегу сидеть? — усмехнулся ученый.
— Пока не высидим что надо, — вздохнула она.
— А жить на что? — задал животрепещущий вопрос Витя.
— На мою зарплату, милый. Пиши свой текст, будем привлекать внимание женской общественности к мировым проблемам, — как всегда согласилась на все его просьбы супруга.
— Если честно, то он уже написан. Только я не журналист, боюсь, получилось скучно, — застеснялся автор.
— Показывай свой программный документ, надеюсь, в нем технических подробностей не много? — вздохнула Мила.
— Вообще нет, я сейчас распечатаю, оцени. — Витя подошел к своему рабочему столу и вскоре тихое жужжание сопроводило появление на свет двух тепленьких, как из-под курочки яички, листков бумаги со следующим текстом:
«Несмотря на безусловное признание возрастающей роли и значения информационного фактора в развитии современной цивилизации, следует отметить, что проблема информационной и коммуникационной дискриминации, вызванная неодинаковыми возможностями в сфере использования информационных ресурсов, не получает ни адекватного изучения, ни оценки как со стороны национальных, так и со стороны международных организаций». Далее шел текст не менее мудреный и авторитетный.
— Ну что ж. Главное, чтобы зама и меня за эту самодеятельность не уволили, а то нам придется всей семьей ужинать раз в неделю, — усмехнулась вынужденная глава семейства и чмокнула своего гениального, любимого и трогательного мужа в начавшую редеть макушку.
Был тот вечерний час, когда в вагоне метро уже можно было свободно стоять, но еще нельзя было сидеть. Татьяна прижалась к надписи «Не прислоняться» и, придерживая боком сумку, чтобы не так оттягивала плечо, размышляла об итогах прошедшего эфира. Как это нередко случалось, он прошел бессмысленно и натужно. Ведущие, для которых готовились тексты и реплики, совершенно их не знали и судорожно читали текст с бегущей строки. Гостья студии, вместо того чтобы рассказывать о том, как здорово все менять в жизни, зациклилась на своих переживаниях последнего развода. И как всегда самыми интересными и толковыми были звонки телезрителей, которые давали в прямой эфир. Звонков было много, редакция может гордиться такой популярностью.
«Но, — подумала Таня печально, — за успехи у нас одно поощрение — не наказание. Почему никто не хочет считать зрителей людьми не глупее нас самих? Вот провести бы какое-нибудь исследование аудитории, но не на предмет владения бытовой техникой и порошком «Тайд», а для определения уровня культуры и нравственности. Можно даже денег на это много не тратить, достаточно посмотреть, что в метро происходит. Наша аудитория здесь, в этом вагоне. Достаточно приглядеться к тому, что люди читают, чтобы выбирать ведущих хотя бы с университетским образованием».
Таня
«Они с нами говорят в эфире о серьезных вещах, а мы в ответ напористо и нагло несем какую-то ерунду. — Предавшись неутешительным выводам, Таня не могла успокоиться. — Теперь им понадобилась экономика. Но нельзя же начинать новую рубрику, если не понимаешь, что хочешь сказать. В заявке на экономическую рубрику понятно только одно: в эфире собираются продавать какие-то ценные бумаги. Начальство прямо-таки помешалось на реалити-шоу, но ведь должна же быть какая-то интрига, а на чем ее строить — не ясно. Я так и не нашла, у кого спросить про деньги. Вся моя записная книжка содержит телефоны людей, которые умеют только тратить деньги и потом от безвыходности их зарабатывать, но нет ни одного человека, который умел бы их приумножить. Видимо, все-таки придется звонить Маку».
Дойдя в своих рассуждениях до этой мысли, Татьяна улыбнулась и помахала пальцем своему отражению в двери вагона: а не этого ли она и хочет? Звонить надо, тем более что повод приличный и время еще не позднее.
По-осеннему ранний вечер делал дорогу от метро до дома щемяще приятной. Казалось, прошедший день был длинным путешествием, которое подошло к концу, и вскоре усталый путник получит заслуженные тепло и кров. Ветер подвывал в трубке сотового телефона как в печной трубе, пока Татьяна, прижав его к уху, ждала ответа вызываемого абонента.
— Да, алле! — услышала она искаженный помехами до неузнаваемости голос бывшего одноклассника.
— Толя, здравствуй, это Таня Луговская. Узнал?
— Да, слушаю!
Отсутствие каких бы то ни было эмоций ее так смутило, что она быстро и сухо проговорила:
— Ты просил узнать насчет съемок, и у меня к тебе тоже есть вопросы, мы можем повидаться?
— Я освобожусь через сорок минут, где? — Реакция была неожиданной, и Таня, растерявшись, промямлила:
— Не знаю, я уже до дома доехала. Может, на неделе? У тебя как?
— Сейчас посмотрю. Завтра в два часа, в центре, подойдет? — быстро предложил Лобанов.
— Да, хорошо, а где?
— В «Смоленском пассаже» наверху есть японский ресторан, годится? — моментально определился он.
— Да, я буду. До завтра, — без колебаний и кокетства согласилась Луговская.
— До встречи, — произнес Анатолий и первым отключил телефон.
Этого энергичного диалога Татьяне как раз хватило, чтобы дойти до своего подъезда. В квартиру она вошла, еще неся на лице выражение некоторой приятной растерянности.
Первым, как всегда, ее встретил Василий, потерся о ноги, подставил спину для ответного приветствия и прошествовал на кухню к своей миске, напоминая хозяйке, что, пока она ходит неизвестно где, семья голодает. Но эти мелкие придирки не могли омрачить Таниного прекрасного настроения, и она громко окликнула дочь:
— Дашуля, вас бабушка разве не кормила? Ты чем занята? Надеюсь, не уроками?
— Представь себе, именно уроками, — недовольно проворчала появившаяся в дверях девочка и посоветовала: — Ты этого шантажиста не слушай, у него уже морда в миску не помещается, а он все голодный.