Мозаика любви
Шрифт:
«Зачем я еду? Куда хочу приехать? Какой поворот спирали моей жизни привел меня к этому человеку? Что в нем осталось от того загадочно-желанного мальчика, который должен был составить счастье всей моей жизни? Имя? Профиль? Голос? Я же сама недавно делала передачу о переменах. А хочу только одного — не менять больше ничего. Не надо мне новых людей, новых увлечений, даже новой сумки не надо. Нет сил привыкать, преодолевать, превозмогать. Может, это тот самый кризис, которым всех пугают? А может, все стали взрослыми, наконец? Небо ровное и низкое, как
— Музыку включить? — заметив смену настроения спутницы, спросил Анатолий.
— Может, не надо? — поспешно отозвалась Таня, представив бодрые звуки попсы под этим небом, но, спохватившись, что водитель имеет право на развлечения, если пассажир не хочет поддерживать беседу, поправилась: — Как хочешь, только не очень громко.
— Такую музыку тихо слушать нельзя, — серьезно заметил он, настраивая музыкальный центр.
— Ты рок любишь? — испугалась Таня.
— Нет, это гораздо сильнее. Слушай, — строго велел Лобанов.
Раздались звуки народных инструментов, и салон модной европейской машины, несущейся по просторам Среднерусской возвышенности, заполнил сильный женский голос, печально выводящий слова старинной песни: «Что стоишь, качаясь, тонкая рябина, головой склоняясь до самого тына». Звуки были родными, далекими и такими красивыми, что у Татьяны навернулись слезы на глаза.
— Ну как? — поинтересовался Анатолий, когда песня отгремела и стихла, а потом, заглянув Татьяне в лицо, неожиданно заявил: — Теперь твоя национальность не вызывает у меня сомнений.
— Почему? — удивилась Таня, но не вопросу, а ощущению, что ее тоска и сомнения растворились и вытекли вместе с парой слезинок из глаз.
— Потому что настоящий русский человек должен плакать от правильно спетой русской народной песни, так же как хохол чувствовать в горле спазмы от слов: «Ты ж мое солнышко, ты ж мое ясное…»
— Так это у тебя тест такой, антисемитский? — засмеялась Таня.
— Не права, у меня «Хаванагила» тоже есть в классическом исполнении хора под руководством Турецкого. Это просто способ заполнить графу «национальность», — обстоятельно пояснил Лобанов.
— Не ожидала, ну еще что-нибудь поставь. Это Кадышева? — угадала слушательница.
— Да, у меня пара ее дисков, все лучшее, что есть в репертуаре, — похвастался Толя.
— А «Шумел камыш» есть? — спросила Таня озорным голосом.
— Есть, но рановато еще слушать эту песню. Хотя, подожди, я тебе создам необходимые условия, — с этими словами он потянулся и достал из бардачка плоскую пластиковую бутылку коньяка «Хеннесси», которые продают только на борту международных авиарейсов. — Из горлышка будешь?
— Подожди, у меня в сумке мандарин есть, сейчас организую закуску. За наше путешествие! Будь здоров! — Она отхлебнула коньяка.
— Ты сказала два тоста, поэтому два глотка, — подначил одноклассник.
— Надеешься, что пьяная женщина будет легкой
— Женщина всегда добыча. Посмотри, — и он показал вверх.
В обшивке облаков вдруг открылся маленький круглый люк, и в него тут же просунулись длинные тонкие щупальца солнечных лучей. Облака вокруг отверстия пошли мелкими красноватыми трещинками. Как застывшая лава под напором огненной жижи, облака от ветра стали ломаться, крошиться и отваливаться кусками, обнажая блеклую, но чистую синеву осеннего неба. Туннель кончился, стены отступили, и с холма, на который вырвалась дорога, они увидели золотые коронки монастырских колоколен и влажную улыбку Плещеева озера. Город, как добродушный великан, приветствовал их с обочины.
— Будем заезжать? — перекрывая звуки балалаек, прокричал Анатолий.
— Нет, лучше полюбоваться издалека, — ответила Таня, приветственно подняв в сторону Переславля пластиковую бутылку, словно старинный кубок.
— Мак, мне пора закусывать, — честно призналась путешественница, решительно завинчивая наполовину опустошенную бутылку. — Последний раз чувствовала такой же шторм внутри на прошлый Новый год. А я — женщина серьезная, мало пьющая.
— А что случилось на Новый год? — Анатолий решил злоупотребить тем преимуществом, которое дает вынужденное воздержание за рулем, и узнать побольше о личной жизни своей школьной подруги.
— Мы встречали его тихо, ко мне приехала наша Маринка Худякова. Но первого числа ее начал поздравлять давний кавалер. После того как он позвонил три раза с интервалом в пять минут, мы сообразили его пригласить. Ну тут началось шоу. Он совершенно неуемного темперамента. Привез ящик шампанского, деликатесы какие-то, мы начали на стол накрывать, он говорит, все бросаем, поехали борщ есть. Мотались как сумасшедшие чуть не сутки, пока нас где-то гаишник не остановил. Но потом, помню, этот же гаишник, на патрульной машине нас в следующий кабак привез. Я думала, что мой слабо тренированный организм не выдержит.
— Выдержал? — предположил Толя.
— Да, но долго мысли о выпивке не допускал. Я есть хочу! — напомнила она капризно.
— Скоро будет одно местечко, где готовят отличную солянку. А чем дело с кавалером-то кончилось? Маринка замуж вышла? — Анатолию хотелось всеобщего счастья.
— Ой, не знаю, они уже много лет друг другу характер показывают. Безнадежно, в нашем возрасте все уже такие умные, что в будущее не верят, — поставила диагноз Луговская.
— А в прошлое? — Вопрос был провокационным.
— Прошлое, конечно, надежнее. Заметил, как на дне рожденья Галины Григорьевны все друг к другу потянулись? Ты с кем-нибудь после этой встречи разговаривал? — Тане хотелось сохранить нейтральный тон.
— Только с Женькой. Но собираюсь Крупинкину позвонить, предложить ему работу, — поделился Мак.
— Хорошо бы. Он очень стесняется, что сидит без работы, мне Милка жаловалась, — поддержала Таня.