Мозаика мертвого короля
Шрифт:
— Встань, тебе нечего стесняться, о великий Эмруозос, — напомнил я.
Колдун глянул на меня с ненавистью, высморкался и выпрямился во весь рост. Он ковылял на бак, подтягивая за собой гири.
Какой-то странный шум доносился с берега.
— Вразуми меня тощие боги «желтков»! Да там полно народа, — прохрипел привставший Джоу.
Мы с Брехуном поползли к борту. Я вытащил дальнозоркую трубу.
Какой-то купец тыкал пальцем мне прямо в глаз. Рядом разевала рот девка с богатой косынкой, накрученной на пышно взбитые волосы. Мальчишки, торговец крабами со своим подносом, прыщавый лорд… Коронная
— Король прав, мы стали комедиантами, — пробормотал я. — Впрочем, самый главный и знаменитый наш дурак — это колдун.
Брехун с готовностью закивал.
Эмруозос стоял на шатком помосте, сжимая в руках переливающийся шар. Колдун еще хлюпал носом, но, похоже, собирался заняться делом. На доске перед ним лежал придавленный двумя песочными часами лист чертежа, дымилась курильница. Временами Эмруозос всплескивал руками, отчаянно вздымая хрустальную сферу вверх.
— Эти дурни молятся, — сказал Джоу, прислушиваясь.
С пристани доносился разноголосый хор, — там возносили молитву Лунной Акуле, древней полузабытой покровительнице всех глорцев.
— Хорошая богиня, — одобрил Джоу. — Вкуснее её печени я мало что ел.
Богохульник болтал глупости. Мы все нервничали. Время шло, ничего не менялось, разве что хор на пристани стал стройнее. Я взглянул на небо, — чистое, непомерно голубое. Знаю я такие дни, — вдруг наваливается непонятно откуда полный штиль. Можешь свистеть, можешь вязать из соломинок змеев-призывов, но ветра не будет до ночи. Остается только сидеть и удить черноперку, эта рыбешка любит спокойное море.
Я окликнул колдуна:
— Эмруозос, если король вернется, напрасно искупавшись, одними яйцами ты не отделаешься.
Маг, не оборачиваясь, яростно лягнул воздух, — звякнули гири, чуть не свалив кудесника с помоста. Брехун с уважением замычал.
— Да, трудится, красавчик, — согласился я.
Хотелось снять шлем и подшлемник. Жарко. Я чувствовал, как течет пот по спине. На пристани вовсю выли молитву, — народ столпился гуще, кто-то махал привязанным к шесту платком. Нашего быстроногого рулевого подманивают, что ли?
Тень. Скользнула по палубе, ушла. Снова…
Джоу с ужасом смотрел вверх. Вокруг солнца кружились какие-то клочки, похожие на обрывки тумана. На глазах этот туман становился плотнее. Эмруозос настойчиво продолжал что-то бубнить себе под нос.
На пристани закричали громче. Некоторые из зевак попятились к стене.
На гавань легла тень. Солнце блекло в серой пелене. Эмруозос даже привстал на цыпочки, тянясь к светилу. Огненно сверкнули шары в его руках…
На миг наступил вечер. «Бурун» заскрипел под внезапным порывом яростного восточного ветра…
Я глянул на затененный причал. Толпа пялилась на наш когг, на внезапно потемневшее небо. Туча, заслонившая солнце, была невелика, но пугала своим зимним, темно-сизым цветом. Казалось, летние жаркие лучи сейчас рассекут чуждый сгусток, вот-вот озарится кромка облака. Кто-то уже тыкал пальцем в небо…
Да, наш король был силен. Живой или мертвый, он был величайшим воином Севера.
Внезапно
— Эшенба вернулся! — взревел король, вздевая к яростному солнцу оба своих меча.
Мы слышали этот громоподобный клич, как будто король находился в двадцати шагах. Не знаю, как королю удалось отыскать обломки плит, смытых штормом много лет назад с Коронной пристани. Выйти там можно было в единственном месте. Глорцы нашего отряда до хрипоты спорили, где именно они лежат. Король, выбирающийся с глубины, цепляясь за ступени, едва ли произвел бы должное впечатление.
У Эшенбы получилось. Он возник на ступенях, словно выброшенный волной.
Отзвуки королевского клича еще бились о массивные башни Цитадели, когда толпа отхлынула назад. Но Эшенба не желал отпускать глорцев, вероломно предавших законного короля. Миг, и засверкали мечи. Эшенба рубил всех подряд: приказчиков-всезнаек и бросивших свои верстаки мастеров, слишком любопытных женщин и чересчур пронырливых мальчишек.
Вопль ужаса и отчаянья вознесся над гаванью. Вот эту-то молитву забытая богиня-акула наверняка расслышала и посмеялась.
Толпа пыталась бежать вдоль стены в сторону Портового моста или проскочить в приоткрытые Коронные ворота. Наш король не мог идти быстро: слишком густа была толпа вокруг, люди толкались, падали, спотыкались друг о друга. Еще стоял на ногах обезглавленный столяр, выла, задирая обрубок плеча пышнотелая леди. Десятки падали, сотни кричали. Кровь раненых брызгала на живых и мертвых. Король прорубался сквозь вопящую массу. Наверное, он смеялся. В дальнозоркую трубу я видел лишь спину в потускневшей кольчуге и блеск непрерывно работающих клинков.
Брехун, вскочив на ноги, мычал в восторге и размахивал «шеуном». Раскачивался и скрипел под порывами восточного ветра «Бурун». Эмруозос на своем шатком насесте подтянул ближе гири, пытался намотать на руку цепь…
Эшенба стряхнул с клинка тщедушную фигуру разряженного юнца. Отсек голову ползущей на четвереньках женщине. Широким шагом догнал пробирающегося по телам старика, небрежно взмахнул клинком, шагнул к вопящему водоносу… Король шел вдоль стены, истребляя спасающуюся толпу. У Коронных ворот пристань почти опустела, а короля влекла большая кровь.
Думаю, король опьянел. Все эти годы он мечтал о смерти неверных глорцев. Теперь ему ничего не мешало. Войти в Цитадель, убивая всех, пока оставшиеся в живых не падут покорно на колени, не подставят шеи, признавая владыку.
В Цитадель, а не вдоль стены!
Эшенба вспомнил. Он повернул, — ворота еще не были закрыты, в них вбегали уцелевшие счастливцы, к воротам ползли раненые, кто-то толокся у приоткрытых створок, не зная, бежать или запираться.
Вой и стон стоял над Коронной пристанью. Король быстро шагал к воротам, держа мечи опущенными. С клинков капала кровь. Какой-то лавочник, торопящийся к воротам и зажимающий рану на бедре, оглянулся, завизжал и бросился в воду. Разумно.