Мозаика Парсифаля

Ладлэм Роберт

– Рад слышать такую приятную новость.

– Кстати, то, что сообщили о вас, просто абсурдно.

– Что именно?

– Они сказали, что вы безумец, опасный психопат, угрожающий всем нам разоблачением, и что в результате все мы погибнем от рук шакалов из КГБ. Поэтому вас нельзя оставлять в живых.

– Это утверждение кажется вам абсурдным?

– Уже целый час, мой ужасный друг. Вы помните того человека в Каннах, с которым я был связан, совершая свой неблаговидный поступок?

– Агента КГБ?

– Да.

Кстати, вы полагаете, он хорошо информирован?

– Не хуже остальных из этого сектора, – ответил Хейвелок, – принимая, конечно, во внимание, что, оставив агента на месте, мы накачивали его дезинформацией. Но какое отношение он имеет к нашему случаю?

– Когда до меня дошло сообщение о вас, я позвонил ему. Из уличного автомата, конечно. Чтобы получить подтверждение фантастических заявлений, спросить, каково положение на ярмарке и сколько дадут за американского агента родом из Праги. Его ответ показался мне и удивительным, и красноречивым.

– Что же он сказал? – поинтересовался Майкл, корчась от боли.

– Вы не котируетесь на рынке ни по высоким, ни по низким ставкам. За вас не дадут ничего. Вы прокаженный, а Москва вовсе не желает подхватить инфекцию. Вы неприкасаемый, больше того, вашего имени вообще не следует упоминать. Следовательно, сделал я вывод, у вас нет возможности выдать кого-либо КГБ. – Доктор покачал годовой. – Рим лгал мне, что означает одно: кто-то в Вашингтоне лгал Риму. «Не подлежит исправлению»? Сообщение не подлежит вере, так будет вернее.

– Могли бы вы повторить эти слова еще кому-нибудь?

– Тем самым я вынесу самому себе смертный приговор. А у моей благодарности, увы, существуют границы.

– Ваше имя не будет названо, даю слово.

– Кто вам поверит, не имея возможности проверить источник информации?

– Энтони Мэттиас.

– Мэттиас?! – резко обернувшись, воскликнул Саланн и вцепился в руль, чтобы не потерять управления. – Да с какой стати?..

– Просто потому, что вы со мной. Опять же даю слово.

– Такие, как Мэттиас, мой друг, существуют вне зависимости от честного слова, данного даже из самых лучших побуждений. Он задает вопросы, и вы отвечаете.

– От вас потребуется всего лишь подтвердить мои слова.

– Но почему он должен верить? А тем более мне?

– Вы сами только что назвали причину. Агент родом из Праги. А он тоже родом оттуда.

– Понимаю, – задумчиво протянул доктор, снова устремив взгляд на дорогу, – но я никогда об этом не думал. Даже в голову не приходило.

– Все очень сложно, и я не люблю распространяться на эту тему. Наши семьи давно связаны между собой.

– Я должен подумать. Вступить в отношения с человеком такого калибра означает перевести дело совсем в иное измерение, не так ли? Мы, заурядные люди, творим наши ординарные глупости. Он же личность далеко не заурядная.

Он живет в иной плоскости. Как это говорят?

– Играет в другой лиге?

– Именно.

– Но это же не так. Мы играем в одной лиге и в одну и ту же игру. Она ведется против него, против нас всех.

В радиусе четырех кварталов от дома Саланна не оказалось ни единой машины, и необходимость поездки в Вильфранш к престарелому врачу, рыцарю без страха и упрека, отпала сама собой. В кабинете у Саланна с Хейвелока сняли одежду, протерли тело губкой и наложили швы на раны. Саланну ассистировала его жена – не очень общительная, маленького роста женщина.

– Вам следует отдохнуть несколько дней, – заявил француз, после того как его жена вышла из кабинета, захватив с собой одежду Хейвелока, чтобы частично выстирать, а частично сжечь. – Если не будет осложнений, повязка останется на пять-шесть дней, после чего ее следует сменить. Но отдых вам положительно необходим.

– Невозможно, – кривясь от боли, произнес Хейвелок, приподнявшись на хирургическом столе и пытаясь свесить ноги.

– Ведь вам больно даже шевельнуться, не так ли?

– Болит только плечо.

– Вы же прекрасно знаете, что потеряли много крови.

– Я также знаю, что потерял гораздо больше, чем кровь. – Майкл помолчал и затем спросил Саланна: – У вас в кабинете есть диктофон?

– Да, конечно. Письма, истории болезней. Иногда приходится засиживаться довольно поздно после ухода сестер и секретаря.

– Научите меня им пользоваться. Кроме того, я хотел бы, чтобы вы слушали запись. Это не займет много времени, и ваше имя не будет упомянуто на пленке. После этого я закажу международный разговор с Соединенными Штатами.

– Мэттиас?

– Да. Мой разговор с ним будет зависеть от ряда обстоятельств. Один он или вокруг него люди, насколько надежно защищен телефон. В общем, он будет знать, что делать дальше. Суть в следующем; вы услышите мой разговор, потом прослушаете пленку и тогда решите, говорить с ним или нет, если до этого вообще дойдет дело.

– Вы возлагаете на меня тяжелое бремя.

– Прошу прощения, но это в последний раз. Правда, я побеспокою вас утром. Мне понадобится одежда. Моя вся осталась в Монези.

– Нет проблем. К сожалению, мои вещи вам не годятся – не тот размер. Все покупает жена, завтра она позаботится и о вас.

– К разговору о покупках. У меня достаточно денег, но потребуется еще немного. В Париже у меня открыт счет, так что свои деньги вы не потеряете.

– Теперь вы ставите меня в крайне неловкое положение.

– Это просто хитрый ход с моей стороны. Чтобы вы получили свои деньги, мне надо добраться до Парижа.

– Полагаю, Мэттиас сможет обеспечить вас самыми лучшими транспортными средствами. Быстрыми, безопасными.