Мозаика сердца
Шрифт:
— Заткнись! — мрачно произнес Джейсон. — А то вырежу поганый язык!
— Вы все заслужили! — тихо, но четко проговорила я. — Каждую полоску кожи, сорванную живьём, каждый шрам от плети, каждую сломанную кость. И все это все равно слишком неравноценно за все преступления, что вы совершили в отношении тангрийского народа. Нет таких мучений, которые смогут обелить вас и смыть ваши грехи.
— Надо было… трахнуть тогда тебя… самому, — грубо прервал меня генерал Мирадович, выдавливая грубые слова, — уж очень… сладко говоришь…
Джейсон резко ударил его в живот, и он заткнулся, захрипев и снова закашлявшись.
— Сейчас
— Иди, Лори, — отрывисто произнес он. — Я хотел, чтобы ты хотя бы раз увидела этого урода, чтобы он знал, что ты жива, здорова и невредима, несмотря на все его старания, а он скоро сдохнет, как собака!
— Видел бы ты, как… твою любимую девочку… насиловали мои… — больше генерал ничего не успел произнести, потому что Джейсон стал с бешенством избивать его.
Я чуть ли не бегом тогда ушла из камеры и ещё долго приходила в себя в доме у Алана Бродли, который сразу взял меня под опеку и отпаивал водой, а потом с рук на руки передал взволнованному Дарену, явившемуся за мной.
— Генерал марилийской армии герцог Мирадович совершил военные преступления, которые носят массовый характер, с большим числом жертв, и подсуден международному военному трибуналу, который и приговорил его к смертной казни! Но он сбежал! — громкий голос Джейсона вытряхнул меня из воспоминаний о встрече с пленником.
— Мы, оставшиеся зеленые лучи, выследили его в государствах Свободных Земель, нашли и арестовали. Мы потратили долгие годы на это, но привели его к вам, тангрийцам, для совершения суда. Мы сами будем судить военного преступника за убийства наших детей, матерей, жен, мужей, братьев, за насилие и издевательства над ними.
Люди на площади зашумели и загалдели, поддерживая говорившего.
— Императору Марилии с помощью верных псов удалось сделать из наших жителей безмолвных рабов, но этого они достигли только в результате физического принуждения. Наши души, наша память, наш дух не поработили! Благодаря одной безумно смелой и стойкой духом девушке, от которой никто не ожидал подобной жертвы! Ее жестоко пытали в плену по приказу нашего пленника, чтобы вызнать тайну об артефакте подчинения, который позволил бы сделать из нас рабов, которые уже не смогли бы сопротивляться, но она не выдала ее. И сейчас у нашего народа есть надежда на то, что тангрийцы выгонят узурпатора со своей Земли! У нас есть надежда на возвращение Тангрии!
Джейсон протянул руку, вызывая меня к себе, и Дарен подтолкнул тихонько в спину. Я твердым шагом дошла до друга детства и остановилась рядом.
— Лэра Лорианна Бэлфор, лаэрдина Севера Берингии, — торжественно пробасил Джейсон и люди восторженно заорали и затопали. — Она выжила в плену у генерала Мирадовича, несмотря на нечеловеческие пытки и выжженную магию! Вы все видели, что он сделал с ней! Но палач сегодня не выживет, потому что будет казнен здесь — на площади Зеленых лучей!
Когда люди угомонились, Джейсон подошел к схваченному герцогу и сурово произнес:
— Генерал Мирадович, народ Тангрии вынес тебе вердикт — ты приговариваешься к смертной казни через отрубание конечностей и немедленному сожжению ещё живого тела. Народ Тангрии проклинает тебя и твоих потомков
Вышел жрец, напевая на древнетангрийском языке, который я не знала и просто молча слушала, немного потрясенная всем происходящим. Жрец допел, подошел к генералу Мирадовичу и сделал надрезы у него на руках и ногах, из которых потекла кровь. И снова запел. Мрачно, громко, отрывисто, рисуя кровавые кресты на его конечностях, а затем на щеках и лбу.
В глазах бывшего генерала, военного и взрослого мужчины-мага стал появляться ужас от понимания происходящего. Он замычал и закрутил головой, но не смог ничего сказать — на него было наложено заклятие молчания.
— Ты лишен последнего слова, преступник, — ты не достоин этой привилегии, — все также сурово произнес Джейсон.
— Приведите приговор в исполнение! — сухо приказал ожидавшим палачам.
Я оглянулась, чтобы увидеть лица тангрийцев на площади — они были торжественные, мрачные и серьезные. Среди присутствующих я заметила даже несколько детей старше шестнадцати лет, но малышей не было.
Подошли еще двое мужчин и вчетвером они привязали преступника к заранее приготовленным столбам. В руках палачей появились мечи.
— Тебе не нужно на это смотреть, — угрюмо пробормотал подошедший Дарен, желая заслонить от меня происходящее.
— Нет, я должна, — взволнованно пробормотала я. — Из-за него погибло столько хороших людей, мои родители…
Однако меня начало сильно трясти, и муж спрятал мое лицо у себя на груди. Я крепко обняла его и… зажмурилась.
Потом я узнала, что герцогу отрубили руки и ноги, а он не смог даже закричать из-за наложенного заклятия молчания и просто дергался в конвульсиях. После изуродованное и истекающее кровью тело положили на подготовленное для сожжения место.
— По приказанию этого преступника марилийцы опробовали новое магическое огненное оружие на наших земляках, сжигая их живьём, — теперь преступник сам будет сожжен.
Я оторвала лицо от груди Дарена и посмотрела на место казни. Что я почувствовала, когда занялся костер и стал ласково лизать бьющееся в конвульсиях изуродованное и беспомощное тело? Почувствовала ли я хоть на миг сожаление или сочувствие к герцогу Мирадовичу?
Нет. Ни на миг.
Я сожалела только о том, что он мало мучился — наказание было несоизмеримо тем преступлениям, которые он совершил. Сколько зеленых лучей он убил и закопал в общей яме? Сколько уничтожил невинных жизней жителей Тангрии? Сотни тысяч? А он умер только один раз. Пусть и в чудовищных муках, но один раз. Это было несправедливо — он должен был умирать снова и снова, тысячи раз, за каждую невинно убиенную душу.
Глаза были воспалены, но я досмотрела до конца, как догорело тело моего личного врага и врага всего тангрийского народа.
— Я нашел его для тебя, Лори, — услышала я рядом глухой голос подошедшего Джейсона.
Дарен крепче обнял меня и прижал к себе, будто защищая даже от друга детства.
— Ты совершил огромное трудновыполнимое дело, Джейс, — посмотрела я на сурового сильного мужчину. — Ты очень проникновенно говорил. Тангрийцы уважают тебя и идут за тобой.
— А ты, Лори, что чувствуешь по отношению ко мне? — угрюмо спросил Джейсон. — Ты перестала презирать меня?