Мозг ценою в миллиард
Шрифт:
— Дети, вы уже легли? — крикнула она.
Послышался шум детских голосов, а затем младший заглянул в дверь.
— Папа, — спросил он, — Симон здесь?
— Нет, не думаю, — ответил Харви и пояснил мне: — Симон — наш кот. Он был военным спекулянтом.
— Он не был спекулянтом, папа, — сказал малыш.
— Был, Хэнк. Мы не хотели тебе этого говорить, ни мама, ни я. — Харви повернулся ко мне. — Во время корейской войны, понимаешь, этот кот…
— Нет, не был, — топнул Хэнк, сердясь и радуясь одновременно.
— Тогда почему же
— Он не был спекулянтом, папа, — сказал Хэнк. — К тому же он не курит.
— Возможно, когда ты рядом, он и не курит, — сказал Харви, — но когда он приходит в гости к коту Вильсонов…
— Перестань, Харви, — вмешалась Мерси Ньюбегин. — Ты разовьешь у моих детей комплекс неполноценности.
— Ваша мать, — заявил Харви, — не хочет, чтобы вы знали о сигарах Симона.
— Пошли, Хэнк, — сказала Мерси. — Пора в ванну.
Она выпроводила малыша из комнаты, и я краем уха услышал, как он допытывался, шоколадные сигары курит Симон или настоящие.
— У Мерси особое отношение к старику Мидуинтеру, — сказал мне Харви. — Она считает, что должна его поддерживать. Понимаешь?
— По-моему, он полагается на нее, — ответил я.
— Ты имеешь в виду его деревянную руку? Он — комедиант, этот Мидуинтер. Никогда не забывай об этом. Он — уличный торговец из давних времен.
Тем временем Мерси Ньюбегин вернулась в комнату и закрыла раздвижную дверь.
— Иногда мне хочется кричать из-за тебя, Харви, — сказала она.
— Так кричи, дорогая, — предложил он любезно.
— Тебе известно столько способов сделать наш брак невыносимым, сколько не знает ни один мужчина в мире.
— Что ж, все правильно, дорогая. На то я и муж. Чего тебе не хватает? Немного романтичности…
— Мне надо гораздо меньше.
— Женщины никогда не бывают романтиками, — повернулся Харви ко мне. — Ими бывают только мужчины.
— Женщине затруднительно испытывать романтические чувства по поводу любовных похождений ее мужа, — мягко сказала Мерси, улыбнувшись и налив Харви еще мартини. Ее слова неожиданно разрядили обстановку.
— Я сегодня была на распродаже, дорогой. — Мерси как ни в чем не бывало погладила Харви по голове.
— Что-нибудь купила?
— Там продавали нейлоновые чулки на 28 центов дешевле, чем я обычно покупаю. Две женщины сумками разодрали чулки, которые были на мне — очень хорошие чулки, еще одна провезла коляску с ребенком по моим туфлям, которые стоили девяносто долларов. Чистый доход: один доллар шестьдесят восемь центов. Чистый убыток: пара чулок за два доллара и пара туфель за девяносто долларов.
Раздвинулась дверь.
— Я умылся, мама, — сказал Хэнк из-за двери.
— Тогда скажи всем «спокойной ночи» и быстренько иди спать, — велела ему Мерси.
— Симон ведь не был военным спекулянтом, папа, — никак не мог успокоиться Хэнк, — правда?
— Нет, сын, конечно, не
Неожиданно Харви повернулся ко мне.
— У нас еще есть кот по имени Босвелл. Он — профсоюзный деятель. Он создал организацию, в которую вошли все коты в округе, кроме Симона. Старик, это такой проходимец! Он берет больше взяток, чем…
— Нет, папа, нет! — закричал Хэнк. Он прямо-таки загорелся. — Нет, нет, нет…
Мерси схватила Хэнка и перекинула через плечо.
— В кровать, — твердо сказала она.
— Ты развиваешь у меня комплекс, папа, — вопил Хэнк по дороге к детской.
Обед был накрыт во внутреннем дворике. Из этой части дома открывался великолепный вид. Сквозь просвет между двумя холмами виднелись огни Сан-Антонио, дрожавшие в теплом восходящем воздухе.
— Я — горожанин, — сказал Харви, — но эта коровья местность полна очарования. Представь, огромное стадо лонгхорнов — тысячи в три голов — бредет на север, туда, где уйма денег и бешеный спрос на бифштексы. Отсюда начались все перегоны скота. Крепкие ребята — Чарльз Гуднайт, Джон Чисхолм и Оливер Лавинг — проложили маршруты к конечным станциям в Шайенне, Додж-сити, Эллсворте и Эбилине. Ты знаешь, каково им было путешествовать по этим местам?
— Понятия не имею, — ответил я.
— Я как-то проехался по маршруту Гуднайта в форт Самнер, а потом повторил путь Лавинга в Шайенн. Это было в 1946 году. На армейском джипе я проехал вдоль реки Пекос, как когда-то шел Лавинг. Отсюда до Шайенна — 900 миль, если напрямик, дорога же тянется на все 1400 миль. Я ехал очень медленно, но у меня ушло всего десять дней. В 1867 году Лавинг потратил на этот путь три месяца. Скотокрады, преступники, ураганы, рушившие речные берега, индейцы. Все организаторы перегонов…
— Опять играешь в ковбоев и индейцев? — спросила, подойдя, Мерси. — Помоги мне поставить поднос, Харви.
— Это интересно, — ответил я хозяйке.
— Только не говорите ему об этом, — сказала Мерси Ньюбегин, — а то он достанет все свои ружья и продемонстрирует «выкрутасы границы» и «переход разбойников с большой дороги».
— «Переход границы» и «выкрутасы разбойников с большой дороги», — устало поправил Харви. — Когда ты запомнишь правильно?
Мы сели за стол, и Харви разложил жареных цыплят по тарелкам.
— Да, сэр, — продолжил он. — Конец пути был в маленьком старом Додже, где Эрп готов был бросить вызов каждому, кто захотел бы повести свой плуг к северу от железной дороги.
— Смотри, что делаешь, Харви. Будь аккуратен или передай поднос мне.
— Да, мэм, — отозвался Харви. — Добрые люди, которые поднимут…
— Ты еще не открыл вино, Харви. Цыпленок остынет окончательно, если ты не замолчишь.
— Позвольте мне открыть вино, — предложил я.
— Будьте добры, мистер Демпси. Харви иногда так возбуждается. Он как большой ребенок. Но я люблю его.