Мозг отправьте по адресу...
Шрифт:
Расходился, когда увлечение проходило, легко (И).
Отсутствие синтонности сказывалось не менее отчетливо также и в отношении животных, живых существ вообще.
Так, например, при всей любви его к собакам и другим животным, никогда не создавалось чувства настоящей привязанности к ним, мог легко и без сердечного сожаления с ними расставаться и т. д. (А).
Не был способен к настоящей любви или дружбе, как в отношении людей, так и животных. Даже птицы, рыбы, собаки интересовали его не сами по себе, не данная собака, рыба, птица, но эта собака, рыба, птица как интересный представитель какой-либо редкой разновидности. Интересовали не столько рыбы, сколько процесс разведения рыб. Собаки, бывшие у него, его
Наряду с отсутствием синтонности мы должны особенно подчеркнуть второй основной момент, который ярко выступает во всех приведенных выше высказываниях. Это доминирующая роль воображения, определяющая собой почти целиком характер отношения его к тому или иному человеку, живому существу или какому-либо событию. Эта черта была у него развита настолько сильно, что влияла определяющим образом на отношение его не только к людям и животным, но и всему существующему вообще. При этом получалось, что то, что происходило в реальности, события действительной жизни сами по себе теряли для него свое непосредственное значение, существуя лишь постольку, поскольку они представляли для него интерес и служили пищей его фантазии. Из этого проистекало его легкое, поверхностное, пренебрежительное отношение ко всему происходящему вокруг, все равно, чего бы это ни касалось. Это очень хорошо выражено в следующих двух цитатах:
Было отношение к действительности как будто несколько несерьезным, легкое, как к чему-то, что не имеет существенного значения. Единственное, к чему относился совершенно серьезно, это литература (З).
Было впечатление, что как бы забавляется жизнью, что это все несерьезно (И).
Чрезвычайно интересно, что это отношение к реальности как к чему-то несущественному, отступающему далеко на задний план по сравнению с его внутренним миром, миром его воображения, было свойственно ему не только в отношении окружающего, но и в отношении к самому себе, к своему физическому «я». С этой точки зрения очень знаменательна следующая мысль:
Несмотря на то что был очень болен, легко переносил свою болезнь. Объяснялось это, возможно, тем, что он относился к своему физическому «я», как и ко всему остальному бытию, только как к чему-то внешнему, поверхностному, шелухе. Главное для него была его внутренняя творческая деятельность (З).
Очень легко, несерьезно относился ко всему бытовому, в том числе даже и к своей болезни, когда она его не мучила. Этим объяснялось и то, что и окружающие относились под его влиянием к его болезни менее серьезно, чем было на самом деле («как будто представляется»). Никто не верил, что он может умереть (Д).
Мы можем на основании этого заключить, что такая установка являлась одной из коренных особенностей отношения его ко всему реальному, в том числе и к своему физическому бытию.
На основании всего вышеизложенного эмоционально-аффективная сторона личности вырисовывается перед нами рельефно в виде основного, глубинного ядра, скрытого под корой его внешних отношений к окружающему миру, носящая, как мы видели, большей частью поверхностный характер, не затрагивающий глубоко всей его личности в целом. Эта кора его связей с внешним миром может быть с полным правом рассматриваема также и как защитная броня, оберегавшая внутренний мир его переживаний от вторжения посторонних, идущих извне влияний. Ввиду большой замкнутости представляется затруднительным с определенностью составить себе представление о тех внутренних процессах, которые протекали в этом скрытом в глубине ядре его психики. Нужно полагать, что главенствующее положение занимали в ней процессы, связанные с его творческой деятельностью. Мы имеем здесь дело с наиболее интимными и тщательно скрываемыми проявлениями его эмоционально-аффективной сферы. Некоторое представление о них, так же как и о той роли защитной брони, которую играло его внешнее отношение к окружающим, дают следующие
Был в глубине души нежный, чуткий человек, но прикрывал себя нарочитой «фламандской» грубостью, что-то вроде защитной окраски. Из этой внутренней чуткости и нежности вытекала его лирика в поэзии, любящая мир и людей (Е).
В глубине души был очень сентиментальный и нежный человек (Ж).
Проявлял к сыну большую нежность. В глубине души был очень сентиментальный человек, несмотря на внешне грубые манеры, которые нарочно напускал на себя (А).
Нарочитая грубость и цинизм были как бы защитной скорлупой, скрывавшей внутреннюю жизнь (Ж).
В любовных делах романтики не любил из-за того, что ему было стыдно показать себя на людях сентиментальным. Боялся насмешек. Любил бравировать своими похождениями и делал это в грубой форме (А).
Это столь тщательно оберегаемое от идущих извне влияний ядро его личности оказывается, на основании приведенных высказываний, чрезвычайно нежным и чувствительным. Интимнейшая связь этих лирических переживаний с творчеством очевидна сама по себе, если принять во внимание ту чрезвычайно яркую струю лиризма, которая пронизывает собой все его творчество. В нашем распоряжении имеется один чрезвычайно характерный пример, наглядно демонстрирующий собой, каким образом имела место эта сублимация его интимнейших переживаний лирического порядка в акт художественного творчества.
В юности (гимназистом) был увлечен одной девушкой, которая впоследствии попала в публичный дом и стала проституткой. В домашней обстановке рассказывал об этом позднее в обычном своем тоне, с подшучиванием, как какой-то анекдот, описывал детали публичного дома и т. д. И в то же время в одном из своих последних стихотворений описал этот случай в глубоко лирических тонах. [542]
При наличии определенной и резкой грани между глубинной и поверхностной сторонами личности необходимо констатировать отсутствие выраженных конфликтов внутри первой.
542
Этот эпизод биографии нашел отражение в поэме «Февраль», над которой Багрицкий работал в течение зимы 1933–1934 г., до самой смерти.
Создается общее впечатление, что раздвоенности, внутренней склонности к внутренним конфликтам, восприятию действительности в трагическом плане не было. Был по природе человек цельный. Склонности к мучительному самокопанию, самоанализу не было.
В отношении сексуального влечения отметим следующее. По данным И., половая потенция была выражена в средней степени. Большинство дающих сведения также считают его в сексуальном отношении человеком средней темпераментности.
А. характеризует его в отношении полового влечения следующим образом:
Был темпераментным в меру. Выраженного интереса к женщинам не было. Был в этом отношении человеком без инициативы, сам первый связи любовные не завязывал. В отношении темпераментности был средним, во всяком случае не был сильно темпераментным. Половую способность сохранил до последнего времени. Половых извращений не было. Впервые сексуальное влечение появилось в 19 лет. В течение 2–3 лет вел очень распущенный в половом отношении образ жизни.
Отсутствие способности входить в глубокий интимный контакт с окружающими отчетливо сказывалось и в отношении к женщинам. Подчеркивая эту общую особенность его характера, Б. объясняет ею его неспособность «ухаживать» за женщинами. Несколько преувеличивая, Б. склонен даже сводить его отношения с женщинами к чисто физической стороне. Этому, однако, противоречит следующее высказывание И.: