Мозг рассказывает.Что делает нас людьми

Рамачандран Вилейанур С.

одна из важнейших задач современной науки о мозге.

Сложно переоценить важность понимания зеркальных нейронов и их

функций. Они вполне могут оказаться центром социального обучения,

подражания и культурной передачи навыков и отношений, а возможно, и тех

слитых воедино групп звуков, которые мы называем словами. Благодаря

усиленному развитию системы зеркальных нейронов эволюция фактически

сделала культуру новым геномом. Взяв на вооружение культуру, человек

теперь

мог адаптироваться к новому враждебному окружению и в течение

одного-двух поколений понять, как использовать ранее недоступные или

ядовитые источники пищи генетической эволюции для такой адаптации

потребовались бы сотни и даже тысячи поколений.

Таким

образом, культура стала

новым

важным источником

эволюционного влияния, которое помогало отбирать «мозги», имевшие

лучшие системы зеркальных нейронов и, соответственно, связанное с ними

подражательное обучение. Результатом стало одно из многих растущих как

снежный ком явлений, в кульминации приведших к образованию Homo

sapiens, обезьяны, заглянувшей в собственное сознание и увидевшей весь

отраженный в нем мир.

Г Л А В А 1

Фантомные конечности и пластичность мозга

Обожаю дурацкие эксперименты.

Я сам их всегда ставлю.

ЧАРЛЬЗ ДАРВИН

ЕЩЕ БУДУЧИ СТУДЕНТОМ-МЕДИКОМ, Я ОСМАТРИВАЛ ПАЦИЕНТКУ по имени Михи

во время моей практики в неврологическом отделении. Стандартное

клиническое обследование требовало, чтобы я уколол ее шею острой иглой.

Это должно было быть больно, но при каждом уколе иглой она громко

смеялась, говоря, что ей очень щекотно. Как я тогда понял, это было

величайшим парадоксом: смех перед лицом боли, состояние человека в

миниатюре. У меня не было возможности исследовать случай Михи в полной

мере, как мне этого тогда хотелось.

Вскоре после этого случая я решил изучать зрение и восприятие

человека, и решение это было в значительной степени обусловлено влиянием

великолепной книги Ричарда Грегори «Глаз и мозг» (Eye and Brain).

Несколько лет я отдал исследованиям по нейрофизиологии и зрительному

восприятию, сначала в Тринити-колледже Кембриджского университета, а

затем в сотрудничестве с Джеком Петтигрю в Калифорнийском

технологическом институте.

Но я никогда не забывал пациентов вроде Михи, с которыми

столкнулся во время студенческой практики по неврологии. Казалось, что в

неврологии

осталось еще так много нерешенных вопросов. Почему Михи

смеялась, когда ее кололи? Почему, когда вы ударяете по внешнему краю

стопы парализованного пациента, большой палец ноги поднимается? Отчего

пациенты с припадками, локализованными в области лобной доли, верят, что

они

испытывают

присутствие

Бога,

и

проявляют

гиперграфию

(неконтролируемый непрекращающийся процесс письма)? Почему во всем

прочем разумные, совершенно здравомыслящие пациенты с повреждением

правой теменной доли отрицают, что их левая рука принадлежит им? Почему

истощенная женщина, страдающая анорексией, с совершенно нормальным

зрением, смотрит в зеркало и утверждает, что выглядит жирной? Итак, после

нескольких лет специализации на проблемах зрительного восприятия я

вернулся к моей первой любви: неврологии. Я изучил многие оставшиеся без

ответа вопросы в этой области и решил сконцентрироваться на конкретной

проблеме фантомных конечностях. Я и не подозревал, что мое исследование

предоставит невиданное ранее свидетельство поразительной пластичности и

приспособляемости человеческого мозга.

К тому времени уже более ста лет было известно, что, когда пациент

теряет руку при ампутации, он может весьма живо ощущать присутствие

этой руки, как будто бы призрак руки преследует место своей ампутации.

Предпринимались разные попытки объяснить это необычное явление,

начиная с фрейдовских теорий, касающихся удовлетворения желаний, и

заканчивая ссылкой на материальность души человека. Не удовлетворившись

ни одним из этих объяснений, я решил попытаться решить загадку с точки

зрения нейронауки.

Помню пациента по имени Виктор, которому я посвятил почти месяц

сумасшедших экспериментов. Его левая рука была ампутирована ниже локтя

примерно за три недели до нашей встречи. Сначала я убедился, что у него не

было никаких неврологических проблем: мозг не был затронут, разум был в

норме. Доверившись интуиции, я закрыл ему глаза повязкой и начал

прикасаться ватной палочкой к различным частям его тела, попросив его

сообщать мне, что и где он чувствует. Его ответы были вполне нормальными

и правильными, пока я не начал касаться левой части его лица. Тогда и