Может сейчас
Шрифт:
Я поднимаюсь с кровати и бегу к письменному столу. Я достаю блокнот и книгу, чтобы он подложил ее в качестве стола. Он выхватывает их у меня из рук еще до того, как я сажусь обратно на кровать, и начинает писать стихи. Я так скучала по этому зрелищу. Он пишет несколько фраз, а я склоняюсь над его плечом и наблюдаю за ним.
Тот же диван,
Те же напитки, когда мы встречаемся.
Та же улыбка, тот же смех.
Ты же знаешь, что мне этого всегда мало.
Он замолкает на мгновение, потом смотрит на меня. Он улыбается и протягивает мне ручку:
–
Как в старые добрые времена. Я беру ручку и блокнот и на мгновение задумываюсь, прежде чем добавить свои собственные строки.
Та же одежда на полу,
Та же собака у нашей двери,
Та же комната, та же кровать,
Я ни на что это не променяю.
Он смотрит на текст песни, когда спрыгивает с кровати и начинает осматривать пол.
– Джинсы? – говорит он.
Я указываю на гостиную. Он кивает, словно забыл, как мы пришли в мою спальню голыми. Он показывает через плечо: «Гитара, моя машина». Он выбегает из комнаты, и через минуту я слышу, как он выходит через парадную дверь. Я смотрю на страницу и снова перечитываю текст. Когда он возвращается в спальню с гитарой, я успеваю написать еще два предложения.
Все меняется,
Но ты, детка, неизменна,
Словно высечена на камне.
Он кладет гитару на кровать и просматривает текст песни, затем жестом просит ручку. Он вырывает ручку и начинает писать аккорды и ноты на другой странице. Это моя любимая часть. Волшебство – наблюдать, как он слышит песню, которая пока не имеет звучания и вообще не существует. Стержень бешено летает по бумаге. Он снова вытаскивает перед собой текст песни и начинает в него добавлять.
Такое чувство, что мы сделали это.
У нас есть что-то свое.
Может быть, это слишком предсказуемо.
Но я не жалуюсь.
Вместе с тобой,
Быть вместе с тобой -
Это нечто большее,
Нечто большее.
Он протягивает мне блокнот и ручку и берет свою гитару. Он начинает играть, а я читаю текст песни, удивляясь, как он делает это с такой невероятной легкостью. Вот так запросто он создал новую песню. Целая песня, состоящая всего из нескольких фраз и небольшого вдохновения.
Я начинаю писать еще один куплет, пока он играет аккорды.
Те же песни в машине,
Нам не нужно заходить слишком далеко.
Я не брошу тебя одну.
Оставайся такой же, детка.
Я всегда знал, что
Все меняется,
Но ты, детка, неизменна,
Словно высечена на камне.
Такое чувство, что мы сделали это.
У нас есть что-то свое.
Возможно, все слишком предсказуемо,
Но я не жалуюсь.
Быть вместе с тобой -
Вот все, что мне нужно.
Это нечто большее,
Нечто большее.
Когда я заканчиваю писать припев, он все перечитывает. Затем он протягивает мне текст песни и откидывается на спинку кровати. Он жестом приглашает меня сесть между его ног, так что я подползаю и поворачиваюсь к нему спиной, а он притягивает меня к себе и обхватывает нас своей гитарой. Ему даже не нужно просить меня спеть эту песню. Он начинает играть, прислонив свою голову к моей, и я начинаю петь
В первый раз, когда он играл для меня, мы сидели именно так. И точно так же, как в тот первый раз, я испытываю трепет. Его сосредоточенность восхищает, и то, как он создает такую красивую мелодию, хотя даже не слышит ее, мешает мне сконцентрироваться на тексте песни. Я хочу повернуться и посмотреть, как он играет. Но мне очень нравится, как мы вместе лежим на кровати, и я прижимаюсь к нему под гитарой, а он, время от времени, целует меня в макушку.
С ним я могла бы заниматься этим каждую ночь и все еще желать того же самого.
Мы поем и играем песню примерно раза три, он делает паузы, чтобы записать пометки между каждым прогоном. После заключительного четвертого раза он бросает ручку на пол и отодвигает гитару на другую сторону кровати. Потом он поворачивает меня так, что я оказываюсь у него на коленях. Мы оба улыбаемся.
Одно дело, когда человек находит свое увлечение, но совсем другое, когда он может разделить любимое занятие с другим таким же увлеченным человеком.
Это интересно и мощно, и, кажется, мы оба впервые осознаем, что хотим делать это вместе все время. Писать песни, целоваться, заниматься любовью, вдохновляться на написание новых песен.
Ридж целует меня.
– Теперь это моя новая любимая песня.
– И моя тоже.
Он скользит обеими руками по моим щекам и на секунду прикусывает губу. Затем он прочищает горло:
– Ты и я... все, что мне нужно...
О, Господи! Он поет. Ридж Лоусон поет мне песню. И хоть он ужасно фальшивит, но слезы катятся из моих глаз, потому что это самое прекрасное, что я когда-либо видела, слышала и чувствовала.
Он вытирает мою слезу большим пальцем и улыбается:
– Все так плохо, да?
Я смеюсь и качаю головой, а потом целую его крепче, чем когда-либо, потому что сейчас я никак не могу выразить словами свою любовь к нему. Вместо этого я люблю его молча. Не прерывая поцелуй, он протягивает руку за спину и выключает лампу. Он натягивает на нас одеяло, а затем кладет мою голову себе под подбородок и обнимает меня.
Ни один из нас даже не произносит: «Я люблю тебя», прежде чем заснуть.
Иногда двух людей объединяет молчание, которое ощущается так глубоко и так мощно, что простая фраза, такая как «я люблю тебя», рискует потерять все прежнее значение, если произнести ее вслух.
Глава 5
Мэгги
Я откусила от своего бургера всего три кусочка, но уже отодвигаю тарелку и откидываюсь назад.
– Не могу доесть, – бормочу я, откидывая голову на спинку стула. – Извини.
Джейк смеется.
– Ты впервые прыгнула с парашютом, а потом целый час гоняла на машине кругами. Я удивлен, что ты вообще смогла что-то проглотить.
Он говорит это с пустой тарелкой, стоящей перед ним, пока допивает молочный коктейль. Похоже, когда привыкаешь выпрыгивать из самолетов и кататься на гоночных автомобилях, адреналин уже не оказывает такого влияния, чтобы чувствовать, как мир вращается в животе.