Можжевеловый Холм
Шрифт:
Просим Вас, дорогие читатели, НЕ использовать русифицированные обложки книг в таких социальных сетях, как: Тик Ток, Инстаграм, Твиттер, Фейсбук. Спасибо!
1. МЕМФИС
— Можжевеловый холм. Можжевеловый холм, — я выдернула липкую записку из подстаканника, чтобы ещё раз перепроверить название улицы. Можжевеловый холм. — Это. Не. Можжевеловый холм.
С каждым произнесенным словом моя ладонь все сильнее шлёпала по рулю. Разочарование
Дрейк кричал на своём сиденье. Это был плачущий, душераздирающий, краснолицый плач. Как такой громкий звук мог исходить от такого маленького человечка?
— Прости, малыш. Мы почти приехали, — мы должны были быть близко, верно? Эта несчастная поездка должна была закончиться.
Дрейк все плакал и плакал, не обращая внимания на мои извинения. Ему было всего восемь недель, и если для меня эта поездка была тяжёлой, то для него она была сродни пытке.
— Я всё испортила, да?
Может быть, мне следовало подождать и совершить эту поездку, когда он подрастёт. Может быть, мне следовало остаться в Нью-Йорке и разобраться со всем этим дерьмом. Может быть, мне следовало принять сотню других решений. Тысячу.
После нескольких дней, проведённых в машине, я начала сомневаться в каждом своём решении, особенно в этом.
Побег из города казался лучшим вариантом. Но теперь…
Крик Дрейка говорил об обратном.
Казалось, я собрала свою жизнь — нашу жизнь, все десять лет и погрузила её в машину. Когда-то я была девушкой, которая жила в особняке. Девушкой, в распоряжении которой был частный самолёт. Осознание того, что единственное имущество, которое было по-настоящему моим, поместилось в седан «Вольво», было… удручающим.
Но я сделала свой выбор. И теперь было слишком поздно поворачивать назад.
Тысячи миль, и мы наконец добрались до Куинси. Место, где мы начнём всё сначала. Или могли бы начать, если бы я смогла найти Можжевеловый холм.
В ушах звенело. Моё сердце болело.
— Шшш. Малыш. Мы почти на месте.
Он не понимал и не хотел понимать. Он был голоден и нуждался в смене подгузника. Я планировала сделать всё это, когда мы приедем в наше арендованное жильё, но я уже в третий раз ехала по этому участку дороги.
Заблудились. Мы заблудились в Монтане.
Мы проделали весь этот путь и заблудились. Может быть, мы заблудились в то самое утро, когда я уехала из города. Может быть, я заблудилась еще несколько лет назад.
Я разблокировала телефон и проверила GPS. Моя новая начальница предупредила меня, что этой дороги ещё нет на карте, поэтому она дала мне инструкции. Возможно, я записала их неправильно.
Тоненький голосок Дрейка надломился. Плач прекратился на долю секунды, чтобы он мог наполнить свои лёгкие, а затем он просто продолжил выть. Через зеркало заднего вида и зеркало над сиденьем виднелось его маленькое личико, которое скривилось и покраснело, а кулачки сжались.
— Прости, — прошептала я, когда слезы затуманили моё зрение. Они телки по щекам,
Не сдавайся.
Мой собственный всхлип вырвался наружу, присоединившись к всхлипу сына, и я съехала с шоссе на обочину.
Но, Боже, я хотела бросить всё это. Как долго человек может держаться за верёвку, прежде чем его хватка ослабнет? Как долго женщина может держать себя в руках, прежде чем она сломается? Очевидно, ответ был от Нью-Йорка до Монтаны. Мы были, вероятно, всего в миле от конечного пункта назначения, а стены уже начали рушиться.
Всхлипывания смешивались с икотой, и слезы текли, пока мои шины не остановились, машина не встала на парковке, а я обнимала руль, желая, чтобы он обнял меня в ответ.
Не сдавайся.
Если бы дело касалось только меня, я бы сдалась ещё несколько месяцев назад. Но Дрейк рассчитывал, что я выдержу. Он переживёт это, верно? Он никогда не узнает, что мы провели несколько несчастных дней в машине. Он никогда не узнает, что первые два месяца его жизни я плакала почти каждый день. Он никогда не узнает, что сегодняшний день, когда у нас началась, как я надеялась, счастливая жизнь, на самом деле был пятым худшим днём в жизни его матери.
Не сдавайся.
Я зажмурила глаза, на минуту поддавшись рыданиям. В слепую нащупав дверь, я нажала на кнопку, чтобы опустить окна. Может быть, чистый воздух прогонит вонь от слишком многих дней, проведённых в машине.
— Прости, Дрейк, — пробормотала я, пока он продолжал плакать. Мы оба плакали. — Мне жаль.
Лучшая мать, вероятно, вышла бы из машины. Лучшая мать держала бы своего сына на руках, кормила бы его и переодевала. Но потом мне пришлось бы снова погрузить его в автокресло, и он бы заплакал, как это было в течение первого часа нашей поездки сегодня утром.
Может быть, ему было бы лучше с другой матерью. С матерью, которая не заставила бы его ехать через всю страну.
Он заслуживал лучшей матери. И лучшего отца.
Это у нас было общим.
— Мисс?
Я ахнула, едва не выпрыгнув из ремня безопасности, когда сквозь шум прорезался женский голос.
— Извините, — офицер, симпатичная женщина с темными волосами, подняла руки.
— Боже мой! — я прижала руку к сердцу, а другой откинула прядь волос с лица. На заднем плане я увидела знакомые синие и красные огни полицейской машины. Черт. Последнее, что мне было нужно, это штраф.
— Простите, офицер. Я могу отогнать свою машину.
— Всё в порядке, — она наклонилась, заглядывая внутрь моей машины. — У вас всё хорошо?
Я яростно вытерла лицо. Перестань плакать. Перестань плакать.
— Просто плохой день. На самом деле, очень плохой день. Может быть, пятый самый плохой день в моей жизни. Шестой. Нет, пятый. Мы едем в машине уже несколько дней, а мой сын не перестаёт плакать. Он хочет есть. Я голодна. Нам нужно поспать и принять душ, но я заблудилась. Я уже тридцать минут езжу по округе, пытаясь найти то место, где мы должны остановиться.