Мрачново
Шрифт:
— Я крутая! — заявила довольная Мара.
— Конечно, ужастик мой. Ты громче всех, — похвалила девочку Блоди. — Но, боюсь, оглохшие зрители не сумеют оценить твоего таланта. Давай попробуем перейти от контральто до сопрано и в процессе никого не убить.
— А так можно? — с сомнением спросила Мара. — Если не убить? Публика не расстроится?
— Пусть только попробует, — клыкасто улыбнулась вампирэсса.
Мара кивнула, хотя отказ от убийств ей не очень-то понравился. Но с другой стороны, если всех слушателей первыми же ариями поубивать, то для кого ж она петь будет? Это пока публика
Концерт и без света собирался начаться вовремя, и ничто не могло ему помешать в этом. Михаэль заранее торопливо прорывался к сцене. Нужно успеть выступить, пока дочка окончательно всех не распугала, попутно собрав куш для жертвоприношений богам музыки.
— Дорогу! — требовал Чёпа, которого держал в руках Михаэль. — А не то откушу ногу!
Даймон погладил колобка, с пониманием кивнул:
— Опять есть хочешь? Ты же и так половину торта умял, каннибал дрожжевой!
— Всегда кручу, порой верчу, сбацать вам рэпа немножко хочу, — признался колобок, и, прикусив губу, стал краснеть, словно разогреваясь изнутри. — Я ещё и пшено люблю!
— Пустите же! — не унимался оборотень. — У меня колобка сейчас на ноты порвёт! Где микрофон уже? Моструоид хочет развиваться!
Чёпа завертелся так, что Михаэль его чуть не выронил. Но болтливому кругляшу повезло, что у оборотней хорошая реакция. А то ж столько народу тут, недолго колобку и в блин превратиться. Наступят и забудут, как звали. В толпе легко затеряться, так и не дожив до популярности.
— А, понял, — улыбнулся Михаэль, подхватывая предложенный микрофон. — Новый хит сочиняешь. Вот это работоспособность!
Колобок радостно оскалился кивнул.
Конферансье представил группу едва слышно в глухой микрофон. Прокричал и откланялся:
— Встречайте, «Мрачновский кошмар»! Тепло поприветствуем, дамы и господа, монстры, монструоиды и все причастные.
Даймон дал бит, откусила половинку тарелки Мара для пущего спецэффекта. И кругляш зачитал речитативом следом:
Твоя идеология менять?
Или шагать со строем?
Услышал приговор —
И по кустам с толпою?
Михаэль подхватил второй микрофон, как будто он имел значения, и зачитал следом из головы.
Страх убивает раньше пули,
Это всем известно,
Но что нам предпринять?
Где план? Кто эмчеэскник?
Колобок попрыгал по полу как мячик, дополнил:
Мой путь ещё не предрешён,
Я капля в океане.
Но капли точат черепа,
И разбивают камни.
Михаэль
Пусть моё семечко взойдёт,
Слова расправят крылья.
А правду мелочь не берёт.
Фортуну всюду видно.
Колобок отлетел от одного из светлячков, от чего из того искры посыпались, создавая новый спецэффект на сцене. И затянул, улетая обратно:
Твоя температура комнаты?
Или по венам лава?
Увидел бой и в соучастники?
Или быстрей в засаду?
Михаэль сорвал рубаху, закрутил в руке, помахивая и разогревая толпу, и добавил:
Нет сил парить под небом?
Валяешься на дне?
Или несёшь свой рок,
Плутая в темноте?
Колобок прилетел в руки Михаэлю. Тот принялся превращаться в медведя, но оба затянули в унисон:
Мой путь ещё не предрешён,
Я капля в океане.
Но капли точат черепа,
И разбивают камни.
Пусть моё семечко взойдёт,
Слова расправят крылья.
А правду мелочь не берёт.
Фортуну всюду видно.
По завершению, у колобка выросли две руки из щёк. Одна выхватила микрофон у уже покрывшегося шерстью оборотня, и бросила на сцену. Затем он открыл рот и откусил обе руки как сухой хворост. Потому что проголодался. А покормить его во время выступления никто додумался. Творчество же много энергии требует, что там того торта-то было? Так, на один зубок колобку. Вот и пришлось решать проблемы самостоятельно.
От этого нехитрого действия половина гостей сразу рухнула в обморок, а вторая застыла в ожидании.
— Ого, искусство отращивает руки! — первым восхитился конферансье, пока зрители, слушатели и прочие причастные, кто ещё не потерял сознание, взорвались аплодисментами следом.
Это был фурор, который никто из посёлка оказался не в силах повторить. И сколько пар восхищённых глаз и даже рогов сейчас следили за сценой, не мог бы с уверенностью сказать никто.
Но один рогатый смотрел особенно пристально.
Глава 17
Крылья, ноги и хвосты