Мрачново
Шрифт:
Бабка намекала, что работаешь там — и всё в твоих руках. Хочешь дрова людям выписывай, а хочешь нечисти этой рога обламывай. А ещё тренажёрный зал построили. Это совсем для ленивых. Тех, кто дрова колоть не хотел и воду таскать из колодца отказывался.
«Ну, какая ещё нечисть?» — подумала Ядвига и улыбнулась: «Стара уже бабушка, плетёт невесть что».
Скоро обнимет старушку и той больше не придётся ни о чём беспокоиться. Внучка всё под свой контроль возьмёт. И если соседи обижают — разберётся с супостатами. Ну, а что работа под боком
Внучка погладила кресло в задумчивости. Самолёты Ядвига любила, в отличие от любого другого транспорта и всей прочей техники. Но сеном те не пахли. А также травой или хотя бы молоком, что совсем обидно.
«Правильно бабушка говорит, прогресс убивает традиции», — повторяла она, глядя в иллюминатор, как воздушное судно заходит на посадку.
Увидав очередное чудо техники, Ядвига добавляла то же самое. Но кто её там слушал в столице? А тут все свои, мрачновские.
Самолёт тоже был чудом, но с техникой у Ядвиги не ассоциировался. Летать — это прекрасно. Человек, увы, не летает, бескрылый. Но на дирижабле из города в город не очень практично. Сильно от ветра зависит. Нужно тебе на юг, а он тебя на север несёт. Это потом вдовое больше обратно шагать. На своих двоих. Неудобно.
Бабушка Лизавета говорила, что пра-прабушка Агата Карловна, что жила в Мрачново ещё в позапрошлом веке и почти была сожжена на костре, да возле него и помилована, тоже летать умела… На метле.
Это почти как самолёт, только помедленнее и без кресел. Магией та бабка Карловна владела ненаучной.
«А какая сейчас магия? Техника одна», — раздумывала Ядвига.
Не любила технику ни бабушка, что магией не владела, ни внучка, что бабушку всю жизнь слушала. Только привычка договариваться хоть с инквизиторами у костра осталась от прабабки Агаты. Вместе с чарами убеждения и просто врождённым чувством самоуверенности.
Ядвига полагала, что это нормально, когда все тебе кивают и подчиняются. В идеале она представляла, как будет жить в небольшом поместье среди крестьян или рабов. Тех заведёт для подсобного хозяйства. Как раньше у практичных или амбициозных предков было. И зваться будет если не помещицей или рабовладелицей, что сейчас не модно, то хотя бы председателем администрации.
Если начальство, то уже не рабовладение, а благодетели, что работу ту дают.
Но разве название имеет значение, раб ты или рабочий, когда возвращаешься к своим истокам? Главное, чтобы за тебя кто-то работал. И не коптил небо бензином и прочими выхлопами.
«Беречь надо природу», — считала Ядвига: «А не волны вай-фая раздавать. И кабели закапывать всякие».
Сходя с трапа, Ядвига вдохнула ещё не совсем экологически чистого воздуха, закашлялась, и блаженно прикрыла глаза, щурясь под яркими лучами солнца.
Она представила, как сейчас нырнет в сочную зелень поляны, усыпанную полевыми цветами.
Девушка и впрямь едва не нырнула носом вниз, потому что её туфелька
Глаза её распахнулись сами собой, а вместе с ними от удивления разинулся рот. Никакими полевыми цветами тут и не пахло. Её взору предстал самый обыкновенный, немного растрескавшийся асфальт. Старый и серый.
— Что ж это делается-то? — пробормотала она, разглядывая вывалившиеся из чемоданчика вещи.
Ядвига всегда брала в поездку самое необходимое: баллончик с краской, чтоб помечать жилища людей, которые мусорят больше всего, коврик для йоги, чтобы релаксировать от бренного мира, ну и резиновых уточек, чтобы тоже самое, но в воде. А как же без уточек? Что ей в путешествии, совсем не мыться?
Теперь её маленькие жёлтые уточки валялись на грязном асфальте, а баллончик и вовсе пытался укатиться куда подальше. Только коврик для йоги, как порядочный предмет интерьера, одиноко лежал в раскрытом чемодане, как верный пёс. И ни один потенциальный крестьянин не спешил разбегающиеся вещи вернуть на место.
— Ну что за люди? — вздохнула девушка, уже привыкнув к обилию внимания в крупных городах, но напрочь подзабывшая, что в родных местах сила её чар ослабевает, и люди перестают обращать на неё то же внимание.
Ядвига бы ещё долго стояла на трапе, приходя в себя, но сзади подпирала очередь из пассажиров, желающих покинуть самолёт. Не хотят те входить в положения, пихаются и бурчат всякое.
— Ну, чего стоим? Кого ждём? — похлопала по спине Черепушкину старушка.
— А чего? Нельзя, что ли?
— Чего нельзя то? Можно. Но лучше под трапом. А пока дуй отсюда! — заявила бабулька ещё раз и подтолкнула Ядвигу, грубо нарушив личное пространство. — Спускайся уже собирать своих утей, пока саму не разобрали.
Девушка от такой наглости рванула вниз по ступенькам, чудом не споткнувшись снова. Она так растерялась, что гневная тирада о пользе ковриков и уточек, а также вреде нарушения социальной дистанции, застряла комом в горле. Проглотила вместе с пылью аэропорта.
Спустившись, Ядвига начала собирать уточек. Представила, как она бойко могла ответить нарушительнице границ, если бы стояла у трапа в столице. Вспомнила всё, чему учили ролики личностных тренеров из интернета и курсы психологии в институте.
Но пока Черепушкина возилась с уточками, бабулька бодро утопала прочь. Гневная тирада осталась невысказанной.
— Ну вот. Ещё одно сознательное в бессознательное перейдёт. И поселится рядом с детскими травмами. А у меня там коза до сих пор живёт, — пробормотала девушка, догоняя успевший сбежать дальше всех баллончик с краской. — Но ничего, главное, правильное дыхание. Сейчас отдышусь и про козу ту больше не вспомню.
Несмотря на то, что самолёт гадко обманул Ядвигу, приземлившись на асфальте, лесок оказался совсем рядом. Так как не аэропорт полноценный, а скорее аэродром. С местными рейсами.