Мрачный коридор
Шрифт:
Мне бы кальян, халат до пола, и я готов слушать сказки этой неземной Шехерезады до бесконечности. Но, боюсь, в нынешнем положении роль султана исполняла она, а мне уготована роль евнуха в услужении.
Дэлла бесцеремонно запрыгнула на другой конец дивана и подобрала под себя ноги.
— Если хотите выпить, не церемоньтесь.
— Я бы выпил глоток джина, но боюсь запутаться в разноцветных этикетках.
— Квадратная бутылка с длинным горлышком.
— А вы?
— Не сейчас.
Я налил себе небольшую порцию в хрустальный стакан, сделал глоток и напрочь забыл, зачем я сюда пришел.
— Если
Я чуть не поперхнулся. Такая высокая оценка мне давалась впервые. Во всяком случае, понятно, почему мы не поехали в ресторан, и я рад, что выгляжу так, а не иначе. Но ее выпад заставил меня вернуться на землю.
— Что вы сказали?
— Ничего. Мысли вслух.
Хорошо, что я свои мысли не высказывал вслух. Не все могут себе это позволить.
— Мисс Ричардсон…
— Можете называть меня Дэлла, а я вас Дэн. Мы сэкономим время на ненужных приставках.
— Я не возражаю.
Она взяла из шкатулки длинную черную сигарету и зажала ее в кроваво-красных губах. Я тут же схватил со стола изящную перламутровую зажигалку и поднес голубое пламя к сигарете. Дэлла прикурила и указала на секретер.
— Там лежит пачка сигарет покрепче. Лин всегда забывает свои вещи, а мои вам вряд ли понравятся.
— Спасибо, но я не курю, а рассеянным бываю иногда. Я хотел спросить вас о том времени, которое вы с сестрой провели в горах. Я говорю о вашем детстве, когда ваша мать увезла вас в Алабаму.
— Вы действительно можете быть рассеянным. Нас увозили к деду в Кентукки. Ваши вопросы меня удивляют, Дэн. Между сегодняшним днем и поездкой в горы лежит временной отрезок в двадцать лет. — Она сделала паузу, выпустила кольцо дыма и, пожав узкими плечиками, сказала: — Что ж, придется отвечать. Заболел наш дед, и мать решила, что последние дни его жизни она должна провести с ним. Эти дни растянулись на четыре года. Чудесное время, сказочное. Неописуемая красота вокруг и покой. Чудесное время. Мы катались на лошадях, собирали грибы и ягоды, купались под водопадом. Синее небо, олени с ветвистыми рогами, снежные вершины, качели под огромным вязом и райское пение птиц.
— Никто из вас не болел?
— Нет, слава Богу, мы лишь набирались сил, но не болели.
— Кто-нибудь из вас получал какие-нибудь травмы?
— Постоянно. Дети есть дети. Я свалилась с лошади и сломала себе ключицу. Лин сбила струя водопада, и она сильно расшибла ногу. Подобных случаев было немало, всех не упомнишь. Ну а теперь, если вы не хотели показаться оригинальным или не окосели от глотка джина, объясните мне, что означал ваш вопрос.
— Мой вопрос не тянет на оригинальность. Согласно медицинской карте, Лионел Хоукс не имела особых примет. Меня интересует ее детство потому только, что эту карту завели в возрасте десяти лет. Возможно, Лин получила какое-то увечье в раннем детстве, и у нее остались шрам или пятно. Идеально гладких людей не бывает.
— Нет. Внешних шрамов у Лин не было. Никаких видимых глазу примет.
— А невидимых?
— Понимаю. Вы ведь умеете раздевать женщин взглядом, это я уже заприметила. Но не думаю, что вам удастся пронизывать их насквозь. Вряд ли вам поможет то, о чем я подумала.
Мне пришлось проглотить ком, который встал
— У вас есть семейный альбом?
— Любите картинки? Все мы немного сентиментальны, я не отличаюсь от большинства и обожаю разглядывать старые фотографии. Мы этим займемся после ужина.
Она взглянула на дверь. На пороге стояла горничная и ждала, когда на нее обратят внимание.
— Ужин готов, мадам.
— Хорошо. Поисками прошлого займемся позже, я очень голодна. Вам также следует подкрепиться, Дэн, иначе следующая рюмка вас собьет с ног.
Стол походил на качели. Длинный и узкий. По концам этой доски, покрытой белой скатертью, стояли стулья с высокими резными спинками. Когда нас, как детей, развели по разным углам, об интимном разговоре не могло быть и речи. Приходилось кричать. К тому же несколько ваз с цветами и четыре пары подсвечников загораживали от меня хозяйку дома.
Дэлла едва поцарапывала тарелку, что, по моим представлениям, не вязалось с понятием «голод». Чернокожий бой в белых перчатках, стоящий у меня за спиной, заботился о том, чтобы у моей тарелки не появилось дно, будто там заложен важный секрет. Очевидно, в этом доме меня приняли за бродягу, который не видел пищи много дней. Время за обедом мы провели молча. Выходя из-за стола, я решил, что мне следует заглянуть в кафетерий перед сном грядущим.
— Только не говорите о том, что вам кусок в горло не лез из-за моего присутствия. — врезала мне Дэлла наотмашь, когда мы вернулись в комнату с камином.
— Не преувеличивайте своих магических сил. Я был сыт, а вы у меня не спрашивали.
— Обмен любезностями состоялся, и мы можем продолжить допрос. Кажется, мы хотели взглянуть на старые фотографии.
Дэлла подошла к секретеру, откинула крышку и достала огромный альбом в кожаном переплете. Она бросила его на пол и уселась на ковре. Не уверен, что я должен был сделать то же самое, и лишь присел на корточках рядом.
Листали мы этот фолиант больше часа, и у меня затекли ноги. Дэлла комментировала мне каждый снимок. Большую часть альбома занимала серия фотографий родоначальника семейства — Рональда Ричардсона. По этим снимкам я сделал вывод, что покойный профессор был человеком сильным, властным, горделивым, но с добрыми, по-мальчишечьи озорными глазами. Он представлял собой тот тип людей, которыми принято изображать первых поселенцев Дикого Запада. «Рональд на лошади», «Рональд в саду с лопатой», «Рональд с носилками на строительстве больницы», и так далее. Ни одной фотографии, где профессор сидит в кресле с книгой либо за столом в кабинете. Эдакий старый живчик без минуты покоя с необъемным запасом энергии. Человек-вол. Человек-созидатель!
— Принесите мне вина, — попросила Дэлла. — Длинная узкая бутылка с белой этикеткой.
Я приподнялся, палил вина, а себе плеснул того же джина. Мне пришлось проделать эту процедуру несколько раз, пока я не догадался составить бутылки на пол. После нескольких бокалов Дэлла стала женственнее и мягче. Ее бравада и напряжение улетучились. Она выглядела беззащитной и нежной. Такой она мне нравилась больше.
— Скажи-ка, Дэн, — Дэлла перевернулась на спину и раскинула руки в стороны, — только не лги мне. Ты веришь в то, что Лин жива?