Мрачный Взвод. Ведьмин час
Шрифт:
– Свят! – крикнула она, но ее крик утонул в людском шуме.
Сердце бьется так медленно, оно вот-вот остановится. Варна прижала руку к груди и принялась считать его удары. Один, два…пять… Медленно, слишком медленно. Кончики пальцев ледяные, в ногах слабость, она непроизвольно сделала шаг назад, а за ним еще один, и еще, пока плащ Свята не скрылся из виду.
Потом она бросилась бежать. Боль внутри превратилась в адское жжение, как будто кто-то приложил раскаленное клеймо к тому месту, где раньше была ее душа. Проблема в том, что она не знает, куда пошли Нина и Дарий – Вацлав повел их к очередному дому, в котором умерла
Улицы Торжка превратились в расплывчатое пятно, ноги несли ее вперед, но легче не становилось, а это значит, что Дарий не приближался, возможно, каждый шаг разделял их все больше.
Кто-то толкнул ее, но она даже голову не подняла. Тело совсем ослабло, разум затуманился. Ей вдруг показалось, что впереди она видит церковь, их церковь, ту самую, под крышей которой они с Дарием выросли. Постройка из грязного серого кирпича, на стенах потеки, оставшиеся после дождей, невысокая колокольня и крест, отбрасывающий тень на землю у входа.
А потом она увидела его – высокий, худощавый, совсем юный. На нем почему-то сутана 16 , скрывающая тело от горла до пяток, черная, в ней он выглядит совсем как Мстислав.
– Дарий! – выкрикнула она и остановилась.
Он обернулся, увидел ее и заулыбался, махнул рукой, подзывая ближе. Сколько лет она не видела румянца на его щеках? Слезы сами собой навернулись на глаза, ноги понесли ее вперед, к нему, к дверям, за которыми пахнет ладаном и свечным воском. Белый воротничок на его шее выглядит как ошейник.
16
Сутана (ряса) – верхняя одежда с длинными рукавами, носимая вне богослужения.
Дарий что-то говорит, но звука нет. Варна подергала себя за мочку в надежде, что уши просто заложило, но ничего не изменилось. Он говорит и говорит, а она не слышит его. Дарий склонил голову к правому плечу и улыбнулся странной, пугающей улыбкой. Она заметила, что его резцы длиннее, чем обычно. Внутри неприятно заныло.
«Я в Аду» – вот, что он повторяет, она смогла прочитать это по его губам.
На лбу Дария появились раны, такие же, как у Христа – крошечные порезы от терний.
–…и, сплетши венец из терна, возложили Ему на голову и дали Ему в правую руку трость 17 . – от этих слов на языке оставалась горечь.
17
Варна читает по памяти Евангелие от Матфея, 27:29.
Раны начали кровоточить. Багровые капли стекают по лбу, катятся вниз, по переносице, стекают на брови, с них капают на щеки. Дарий больше не улыбается, его глаза, начинают блекнуть.
– Пожалуйста, – она тянет к нему руки, но не может коснуться, – прости меня.
Сутана истлела, густые темные волосы поредели, глаза запали глубоко в глазницы. Его кожа превратилась в тонкий пергамент и потрескалась. С каждым мгновением разложение становится все заметнее, Варна сама не поняла, когда отвернулась, не в силах выносить это зрелище.
– Варна!
Сквозь морок и боль, расходящуюся по телу волнами, прорвался голос, его голос, настоящий, живой!
Она обернулась – нет больше
Ноги ватные и не слушаются, но она все равно бежит к нему, а он – к ней. Она вцепилась в его плечи и боль начала отступать, удушье прошло, зрение снова стало ясным. Дарий сгреб ее в охапку и сжал. Их трясет так сильно, что зуб на зуб не попадает, от него пахнет тленом, но этот момент все равно лучшее, что произошло с ними за день.
– Никогда больше, – хрипло заговорил Дарий, – не уходи так далеко.
Она мотает головой, будто ей снова десять лет, давая молчаливое обещание никогда так больше не делать.
Много лет они сражаются с нечистью, что лезет из Черной Пади, смотрят в глаза смерти и чудовищам, порожденными больным воображением ведьм и Зверя, но настоящий животный страх испытывают только при расставании.
«Невозможно лишить человека души и заставить ее бродить по свету вне его тела» – сказал Мстислав, но оказался не прав. Вот она – Варна, а вот он – Дарий, и только вместе они становятся настоящим человеком, таким, каким задумал его Господь.
Глава 8.
Ей исполнилось одиннадцать и все вдруг изменилось – Нина позволила ходить в лес за травами, Мстислав торжественно вручил настоящий, выкованный в городе меч. Тихомир стал разговаривать с ней по-взрослому, спокойно, без поучительного тона.
Дарий старше на полтора года, и с тех пор, как он получил свое оружие, мальчишка начал важничать – задирал нос, говорил с Варной, как с ребенком, копируя поведение старших. Ее это ужасно злило, ведь они друзья! Все больше времени он проводил на тренировочной площадке, сблизился с остальными мальчиками и, в конце концов, перестал обращать на нее внимание.
Терпения ей было не занимать – пока она жила с родителями, которых, кстати, почти перестала вспоминать, ей доводилось терпеть побои и жестокость, так что прохлада, исходившая от Дария, ее не пугала. Варна просто еще раз убедилась в том, что все люди одинаковые и доверять кому-то – достаточно глупо и недальновидно.
Слов таких она нахваталась у Нины и Светланы – они занимались с детьми грамотой, учили их читать и заставляли учить стихии и песни. Еще молитвы, конечно же, но этим предпочитал заниматься Мстислав. Тихомир присоединялся к занятиям редко, с каждым годом он все больше сдавал, уменьшался в размерах и только в год своего одиннадцатилетия Варна поняла, что он долго и серьезно болел.
Два года назад от какой-то болезни умерла Власта – крошечная светловолосая девочка, с которой Варна так и не подружилась. Нина сказала, что эта болезнь жила в ее кишках и победить ее не получилось. Когда маленькое тело положили в наскоро сколоченный гроб, Варна почувствовала укол совести. Могла ли она стать для Власты подругой? Такой же, какой стала Дива.
Она, кстати, рыдала несколько недель и превратилась в тень себя прежней – передвигалась по церкви бесшумно, перестала есть и чуть не умерла от горя. Потом Варна заметила, что все чаще видит ее в компании Тихомира, такого же бледного и худого. Вместе они напоминали двух бесплотных духов, выбравшихся из Нави. Наверное, они помогли друг другу, потому что со временем обоим стало намного лучше. Дива снова вернулась к занятиям и даже начала улыбаться.