Мрачный залив

Кейн Рейчел

Уинстон кивает. Помощник шерифа вылезает из своей машины и говорит:

– Я огорожу место происшествия. Вы хотите, чтобы пруд обыскали?

– До последнего головастика, если он там есть, – отвечаю я ему. – Побудьте здесь, пока не придет смена. Никуда не уезжайте.

Он кивает – жалкий, замерзший, чертовски несчастный, – однако спорить со мной не собирается.

И не станет.

Я направляюсь вдоль по дороге, пока Уинстон загружает два безвольных трупика, все еще пристегнутые к детским креслам, в коронерский фургон. Усевшись в свою машину и захлопнув дверцу, я некоторое время просто сижу, часто дыша и

пытаясь унять дрожь. Ощущения – как от декомпрессии после прогулки по дну глубокого моря. Я обнаруживаю, что втягиваю воздух короткими глотками – и вынуждаю себя замедлить дыхание. Мои руки сжимают руль слишком крепко.

Мне нужно поехать в городок Вэлери, где живет Шерил Лэнсдаун. Надеюсь, там отыщется кто-нибудь: муж, отец, мать. Не то чтобы я жаждала сообщить им самую худшую новость в их жизни. Факт заключается в том, что каждый день, по долгу службы, я вижу людей в тяжелой ситуации, но ничто не бывает труднее, чем сообщать кому-то о смерти близких.

Однако я не могу отмахнуться от этого долга – как и от присутствия на вскрытии. Не могу просто сбежать и при этом остаться собой.

Я включаю двигатель машины и выезжаю на основную дорогу.

4

ГВЕН

Я возвращаюсь домой еще до рассвета, но Сэм уже на ногах; входя, я слышу, как он принимает душ. Кладу сумку, сбрасываю куртку и тихонько иду по коридору. Проверив, как там дети, обнаруживаю, что они все еще крепко спят, и тогда я прохожу в кабинет. Тревога Кец передалась и мне, и хотя я сильно устала, я не могу лечь и подремать еще полчаса. Я не могу удержать Ланни от глупого риска, но, может быть, если смогу хоть немного облегчить тяжесть, лежащую на плечах Кеции, то буду чувствовать себя не настолько беспомощной.

Открываю свой ноутбук и ввожу логин и пароль, подключаясь к рабочему серверу. Одна из сомнительных привилегий моей работы – возможность по номеру сотового телефона отследить его появление в радиусе действия той или иной вышки связи, а иногда – только иногда – проследить за его движением. Это не совсем законно, но подобные службы дают возможность воспользоваться лазейками в законодательстве, если ты знаешь, на какие кнопки нажимать. Это черный ход для таких людей, как я, – для тех, кто умеет им воспользоваться.

Кеция переслала мне текстовую транскрипцию звонка и аудиофайл. Я переношу то и другое на свой ноутбук и щелкаю по обоим файлам. Слушая запись, одновременно читаю транскрипцию.

– «Девять-один-один» слушает, что у вас случилось? – Меня всегда изумляет, сколько скуки и нетерпения одновременно звучит в голосе большинства операторов экстренной службы. И мужчины, и женщины – на этот раз я слышу низкий мужской голос – отвечают на звонки с отчужденностью, которой я иногда завидую. – Алло?

Второй голос слышится слабее, но мне кажется, что он тоже звучит достаточно низко. «Мужчина?» – думаю я.

– Нужна-а, чтобы кто-то приехал на пер’кресток Криз-роуд и Пожарной просеки двена-адцать, – говорит он. – Тут что-то творитсо.

Самое важное, что я выношу из этой фразы, – то, что акцент фальшивый. Очень фальшивый. Определенно плохая попытка изобразить сельский южный говор. Даже у Ви Крокетт, которая разговаривает с самым ужасным акцентом, какой я слышала, эта фраза не прозвучала бы так.

– Что происходит, сэр? – Судя по голосу оператора,

ему абсолютно все равно. Но он, по крайней мере, спрашивает.

– Там машина оста-ановилась, я слышал крик. Если женщина за рулем тута одна, всякое может случитцо. Лучше прислать кого-нть.

Я напрягаюсь. До этого момента звонивший не упоминал о женщине. Да, он мог слышать крик. Но все равно в этой фразе есть что-то странное. Так же, как и в его тоне… почти безэмоциональном.

– Сэр, вы можете описать машину или водителя… – Возможно, оператор тоже что-то уловил, потому что в его голосе неожиданно прорезается заинтересованность и даже беспокойство.

Но звонивший уже вешает трубку. Я слышу, как оператор пытается перезвонить ему. Никто не отвечает. Но оператор все же сумел засечь номер, и я смотрю на запись в текстовой транскрипции. Есть. Кеция почти наверняка права: это, скорее всего, одноразовый телефон, но, по крайней мере, я смогу проследить, в радиусе действия каких вышек он отмечался, если звонивший не избавился от него немедленно.

Вхожу в поисковую систему, созданную по заказу Джи Би Холл, и вызываю частную программу; она подключена ко всем операторам в регионе и очень помогает в нашей работе. Как я и говорила: не совсем легальное ПО, но и не нелегальное. Это весьма темный оттенок серого, который рано или поздно будет полностью запрещен новыми законами, однако правительство работает слишком медленно, чтобы успеть за многочисленными инновациями в области информационных технологий. Частным детективам не нужны ордера и гарантии – хватает и пользовательских сообщений, раз уж мы платим за использование данных.

Я ввожу телефонный номер в нашу базу данных в другом окне, но, как и ожидалось, на этот номер не зарегистрировано ничье имя или адрес. Я снова переключаюсь на программу отслеживания и пробую задействовать ее.

Слежу, как программа подсвечивает путь звонка. Ничего удивительного в том, что он идет через вышки вблизи озера Стиллхауз, но интересно другое: когда звонок поступает, телефон уже движется прочь от того пруда, где была обнаружена машина, – и совсем по другой дороге, чем та, возле которой находится пруд. Логично предположить, что автомобиль звонившего сделал как минимум один поворот, удаляясь от места преступления… если он вообще был на той дороге. Человек продолжает двигаться, но не в сторону Стиллхауз-Лейк и не в сторону Нортона. Он придерживается узких проселочных дорог, потом сворачивает на восток.

У меня возникает неприятное предчувствие, когда я вижу, как объект целенаправленно движется вперед. Я знаю, куда он направляется, – и, конечно же, сигнал засекается вблизи от крупной автострады.

Потом я полностью теряю след. Звонивший наверняка выключил телефон и вытащил аккумулятор; он должен был сделать это перед тем, как выехать на шоссе. Направился он на север или на юг? Я никак не могу это узнать, если он не включит телефон снова.

«Если только он уже не выбросил его», – думаю я. Представляю, как он опускает окно и швыряет телефон на обочину дороги. Я отмечаю координаты последнего сигнала. Возможно, следует взглянуть на это место. Если Кец сможет найти сам телефон, в нем могут оказаться логи звонков, фотографии, текстовые сообщения, другая интересная информация – и, может быть, на нем остались следы ДНК, не говоря уже о старомодных отпечатках пальцев.