Мрачный Жнец (сборник)
Шрифт:
Кто-то держал его за ногу.
— Кто это? — спросил он шепотом, побоявшись, что более громкие слова нарушат хлипкое равновесие.
— Это я, Асфальт. А кто держит за ногу меня?
— Я, — ответил Утес. — Золто, ты за что там держишься?
— Да так… схватил что-то, — невразумительно ответил Золто.
Телега снова затрещала.
— За золото? — спросил Асфальт. — Признайся. Ты держишься за золото?
— Безумный гном! — закричал Утес. — Отпусти его, или мы все погибнем!
—
— Дурак! Оно слишком тяжелое! Ты не сможешь втащить его!
Асфальт попытался нащупать более надежную опору. Телега качнулась.
— Скорее оно утащит тебя, — пробормотал он.
— А кто держит Бадди? — спросил Утес, когда телега осела еще на один дюйм.
Все замолчали, пытаясь сосчитать собственные конечности и понять, кто кого держит.
— Мне… кажется… он свалился в пропасть, — сказал наконец Золто.
Прозвучали четыре громких аккорда.
Бадди висел на заднем колесе, болтая ногами над пропастью, и дергался в такт восьминотному соло, которое музыка исполняла на его душе.
Никогда не стариться. Никогда не умирать. Остаться жить вечно в этом последнем раскаленном добела моменте под рев толпы. Когда каждая нота как удар сердца. Вспыхнуть луной на небе.
Ты никогда не состаришься. И никто не скажет, что ты умер.
Такие условия. Ты навсегда останешься величайшим музыкантом в истории.
Живи быстро. Умри молодым.
Музыка дергала его душу.
Бадди медленно поднял ноги и коснулся ими скалы. Он собрался с духом, закрыл глаза и начал разжимать пальцы.
Его плеча коснулась чья-то рука.
— Нет!
Бадди открыл глаза.
Повернул голову и увидел на фоне телеги лицо Сьюзен.
— Что?… — пробормотал он, не находя от удивления слов.
Он разжал пальцы одной руки и неловко сбросил с плеча ремень гитары. Струны взвыли, когда он схватил инструмент за гриф и швырнул в темноту.
Но в этот самый момент пальцы его другой руки соскользнули с холодного колеса, и Бадди полетел в пропасть.
Стремительно мелькнуло белое пятно, и он тяжело плюхнулся на что-то бархатное, пахнувшее лошадиным потом.
Сьюзен поддержала его свободной рукой и направила Бинки сквозь мокрый снег вверх.
Лошадь опустилась обратно на дорогу. Бадди плюхнулся в грязь и приподнялся на локтях.
— Ты?
— Я, — ответила Сьюзен.
Она достала из чехла косу. Лезвие мгновенно ожило. Снежинки падали на него и разделялись на половинки, даже не замедляя скорости падения.
— Может, займемся твоими друзьями?
В воздухе чувствовалось напряжение, словно весь
— ПРОКЛЯТЬЕ.
Машина разваливалась. Библиотекарь сделал все, что мог, но кости и дерево не могли выдержать такого напряжения. Перья и бусинки улетали прочь и, дымясь, падали на дорогу. Когда машина почти в горизонтальном положении вписалась в поворот, колесо распрощалось с осью и запрыгало по земле, роняя спицы.
Впрочем, это не имело особого значения. Место потерянных деталей занимало нечто похожее на душу.
Если взять блестящую машину и направить на нее свет, чтобы появились отражения и блики, а потом убрать машину, но оставить свет…
Оставался только лошадиный череп. Только он и дымящееся заднее колесо, бешено вращающееся в вилке из мерцающего света.
Это нечто промчалось мимо Достабля. Лошадь встала на дыбы, сбросила седока в канаву и рванула прочь.
Смерть привык двигаться быстро. Теоретически он был везде. Самый быстрый способ передвижения — это уже находиться там, где нужно.
Но он никогда не двигался так быстро и одновременно так медленно. На крутых поворотах его колено проносилось всего в нескольких дюймах от земли.
Телега снова качнулась. Теперь и Утес смотрел в темную пропасть.
Кто-то коснулся его плеча.
— ХВАТАЙСЯ, ТОЛЬКО НЕ ПРИКАСАЙСЯ К ЛЕЗВИЮ!
Над ними склонился Бадди.
— Золто, если ты отпустишь сумку, я тебя…
— И не подумаю!
— На саване нет карманов, Золто.
— Значит, у тебя плохой портной.
В итоге Бадди нащупал чью-то свободную ногу и потянул. Один за другим музыканты выбрались на дорогу. И уставились на Сьюзен.
— Белая лошадь, — сказал Асфальт. — Черная мантия. Коса. Гм.
— Вы ее тоже видите? — удивился Бадди.
— И надеюсь, нам об этом не придется жалеть, — пробормотал Утес.
Сьюзен подняла жизнеизмеритель и критическим взглядом посмотрела на песок внутри.
— Полагаю, договариваться о чем-либо уже поздно? — спросил Золто.
— Я просто смотрю, живы вы или нет, — пояснила Сьюзен.
— Я лично, кажется, жив, — сказал Золто.
— Надежда умирает последней.
Услышав громкий треск, все обернулись. Телега наконец соскользнула в пропасть. На полпути она задела за каменный выступ, а потом рухнула на далекое дно ущелья, рассыпавшись на части. Вспыхнуло вытекшее из каретных фонарей масло, раздался взрыв, и из клубов едкого дыма выкатилось горящее колесо.
— Мы могли бы быть в этой телеге, — покачал головой Утес.
— Думаешь, сейчас мы в лучшем положении? — спросил Золто.