Мрак. Сотня смертей
Шрифт:
Я зашипел от боли. В этот момент перед глазами мелькнул короткий, будто созданный из темного стекла, нож. Я не успел стряхнуть с себя подлого лягушонка, лишь ощутил, как вспыхнула шея. Руки моментально ослабли, глухо звякнуло лезвие, ноги налились свинцом, а на камнях растекалась огромная лужа, в которую я и рухнул, как в черно-красную бездну.
Тьма поражения. Тьма, наполненная моей предсмертной болью, снова вернула меня к фонтану, бросив под его брызги. Я сел, подтянул ноги, обхватил их руками. В горле будто все еще булькала и клокотала собственная кровь, а во рту ощущался привкус
Я хрипло кашлянул, пощупал горло, которое несколько минут назад вспороли, словно рыбье брюхо, и покрутил головой, вытряхивая жуткие воспоминания о встрече с первым противником западного подземелья.
Внешне я выглядел здоровым, но внутри меня будто ширилась черная дыра, втягивая в себя теплоту моего тела, мои эмоции и мои чувства. Каждая смерть, каждая рана оставляла в душе рубец — фантомную боль, которую было никак не прогнать. Она сидела в голове, в сердце, будто паразит, сосущий кровь.
Первое, что я решил сделать перед тем, как отправиться в подземелье, — обязательно купить успокоительную настойку. К счастью, крысиных хвостов было достаточно. А вот что делать с новым врагом, пока не придумал, с теплотой вспоминая мумий и даже откормленных крыс из восточной части подземелья.
Лягушонок размером чуть меньше миджита был вооружен острым, как бритва, ножом, ползал по потолку, ловко уворачивался от колющих атак, умело резал чужие глотки и чувствовал себя на моей голове как дома. Очаровательное создание, вставшее между мной и вторым рычагом.
Как ни печально признавать, но в честном бою с лягушонком я бы поставил против себя. Верткий, как мой хвост с кисточкой: уклонился и от склянки с огнем, и от лезвия Аиолор, и от моей руки, когда я пытался его стащить со спины.
Такого нельзя подпускать к себе ближе, чем на десять шагов. Вон как скачет — дальше крыс. Только бить из арбалета на подступах, иначе порежет, как в прошлый раз. И не забывать поглядывать на потолок, откуда мерзкий лягушонок может свалиться прямо на голову.
Я поднялся и зашел к Игвакоте, где вовсю кипела работа над порталом. Постамент в лаборатории уже начал обрастать вычурными деталями. Алхимик зря времени не терял, а вот мне, кроме очередной смерти, пока похвастаться было нечем.
— Принес? — спросил Игвакота, в своей привычной манере придирчиво меня оглядев.
— Еще нет, — уклончиво ответил я, решив не уточнять, что из всех необходимых материалов мне пока удалось найти… ничего. — Два успокоительных, — попросил я, выгребая из сумки крысиные хвосты.
Бросив один флакон в бездонную сумку, а второй оставив в руке, я вернулся в зал и тут же заправился успокоительным. Настойка действовала не сразу, поэтому я предполагал, что к тому моменту, когда доплетусь до места собственной гибели, стану спокойным, как… удав. Так любили говорить в Сильвернесте.
Я вновь сверился с часами и, убедившись, что подниматься все еще не имеет смысла, сменил лезвие на арбалет. Колчан был забит болтами под завязку, и я вернулся в западное крыло подземелья, чувствуя приятный холодок в груди от успокоительного зелья алхимика.
Арбалет в руках и
Не знаю, что придало мне сил: алхимическое зелье или заметно выросший круг света. Однако на поединок с подземной жабой я вышел с полной уверенностью в грядущей победе.
Неприятные звуки, плывущие из густого мрака, больше меня не пугали. Я медленно двигался навстречу ловкому, быстрому и пока непобежденному противнику, а мой внимательный взгляд ровно скользил по потолку. И как только мрак шевельнулся, дернулся у размытой кромки света, я выстрелил — хладнокровно и метко.
Страшно запахло серой, словно внутри лягушонка протухла дюжина яиц. Он с оглушительным визгом шмякнулся на пол. Однако не сдох. Поднялся и, раздраженно чавкая, храбро ринулся на меня, размахивая ножом и шлепая перепончатыми ступнями по гладким черным камням.
К счастью, я успел зарядить второй болт и, когда нас с упрямым противником разделяла пара шагов, прострелил ему башку. Болт опрокинул врага, и тот больше не поднялся, расплываясь радужным облаком эфира.
Мелкий паршивец оставил мне после смерти свой острый ножичек. Я подобрал добычу, ожидая пояснения.
Обсидиановый нож — очень легкий и острый нож, созданный из вулканического стекла. Любимое оружие подземных нуси, которые любят неожиданно нападать из темноты. Можно найти в Ирейском подземелье и заброшенных шахтах, а также купить у некоторых торговцев. Отнесите нож алхимику, чтобы получить за него достойную награду.
Один из трех есть! Нож незамедлительно отправился в сумку, а я, загнав болт в желобок арбалета, пошел вдоль путеводной нити, покуда не уперся в решетку, перегородившую путь.
Слева и справа от нее темнели два входа, а на стене, поблескивая привычным серебристым светом, торчал рычаг, похожий на тот, что находился в мастерской Млита и вызывал старый лифт.
Я дернул рычаг и тут же услышал, как позади засвистела тьма. Обернулся на звук и содрогнулся от стрел, ударивших меня в грудь. Истекая кровью у поднимающейся решетки, вспомнил про надпись на полу.
Это действительно было невыносимо…
Глава 21. Неприступное подземелье
О – отчаяние.
Говорят, жизнь похожа на зебру. Полоса — белая, полоса — черная. Когда я впервые очутился в восточном подземелье и меня натурально укусила ожившая лестница, я считал, что это была черная полоса. Увы, оказалось, что белая. Потому что тогда мне было еще неизвестно, с чем придется столкнуться в западном подземелье.
Шесть дней и шесть ночей я безуспешно и отчаянно бросался во тьму в поиске материалов для портала и второго рычага. И умирал, умирал, умирал, заполняя подробностями своей гибели, своими нечеловеческими муками страницы Книги Искупления. Но… так и не достиг намеченной цели, хотя счетчик смертей перевалил за полсотни.