Мрак
Шрифт:
Я кашлянул. Не очень люблю эту историю, она длинная. А я не сказать, что особо словоохотлив.
— У Уго оказались перерезаны обе бедренные артерии, что самое грустное. Ему, конечно, тут же наложили жгуты и кровь остановили, но неожиданно оказалось, что совсем неподалеку находится селение, откуда были те двое шкетов. И это селение активно спешило им на выручку. А нам ну никак нельзя было воевать. Поэтому отряд снялся и рванул со всех ног по горам и лесам. И тут командир снова захотел что-нибудь отстрелить Уго, потому что тот, помимо всего вышеперечисленного, еще ощутимо снижал мобильность отряда
Ксюша вздрогнула, в уголках глаз блеснула влага. Она смотрела на меня, не отрываясь и почти не моргая.
— Так как отряд был совсем небольшой и не планировал воевать, штатного медика не было. И пришлось это делать все тому же командиру. Он мне рассказывал потом, что запах гниющего человеческого мяса не сравним ни с чем. И человеческая кость на самом деле белая-белая. — Я помолчал. Вздохнул. — Уго тогда выжил, пацаны его доперли на себе до точки. Только потом очень долго боялся и ненавидел всех детей, даже своих. Ты поняла мораль?
Девушка огромными глазами смотрела на меня. Медленно кивнула и задала неожиданный вопрос:
— Ты тоже был там?
— С чего ты взяла, говорю же, рассказывали мне… — Я махнул головой.
— Ты сказал “Нам нельзя было воевать”.
Вот и скажи, что дура. Что не надо — так всегда слышит.
— Был. Это я и был командир. — Хмуро кивнул ей. — И честное слово, от всей души хотел пристрелить этого придурка там же. Но, ради правды, я же потом и не сдал его командованию, провели как боевое ранение. Его было вообще не жалко, но детишки-то не виноваты, что папа имбицил. А так бы его и пособия лишили.
— Я поняла мораль — отводя глаза в сторону, сказала Ксюша. — Но что он, должен был сразу убить их? Если они ничего еще не сделали?
— Не самый плохой вариант. И что-то они сделали — они его увидели. У Уго был простой приказ — не светиться и охранять. Но мог и просто вырубить их, там в обоих веса было килограмм шестьдесят на двоих, с одного удара бы легли до утра. А там бы уже и наш след простыл.
— И ты поэтому никому не веришь?
— И поэтому тоже. Но только не никому, есть люди, кому я доверяю. Ты поняла меня, Ксюш? Мораль не в том, что надо убивать всех встречных-поперечных, а в том, что каждый встречный-поперечный может убить тебя, особенно сейчас.
— И даже… — начала, было, девушка, но я перебил.
— И даже эти ссыкухи. Никому нельзя верить.
— Я не это хотела сказать! — Она подняла на меня глаза — и даже ты?
— Хм, подловила. Мне можно верить, я нормальный. И я не встречный, я попутный. Хотел бы — давно бы уже придумал, как от тебя избавиться. Да и от тех ублюдков со жрецом ты меня вытащила, а я все же существо благодарное…
Девушка непонятным взглядом смотрела на меня, молчала и о чем-то думала. Я продолжил:
— А сейчас у меня есть мысль, как попытаться раздобыть транспорт, поэтому часик всем на утренний туалет и завтрак, потом я уйду ненадолго, а ты здесь
Ксюша задумчиво кивнула, отвернулась и куда-то в окно сказала:
— Знаешь… Я бы не хотела быть такой, как ты. Так же невозможно жить, когда всех вокруг подозреваешь.
— Дай бог, чтобы ты и не стала такой как я. Ты мне нравишься такой, как есть. — Я невесело хмыкнул. — Но вообще, пессимистом быть удобно. Как говорил капитан Зеленый — ты всегда или прав, или приятно удивлен.
— И все же, кто ты такой? Может, уже расскажешь? Точно же не простой офисник, постоянно, вон, то капитанов вспоминаешь, то еще кого-то военного… — Девушка снова посмотрела мне в глаза. После моей истории она как будто посерьезнела. Неужто сработало?
— Ксюх, это прекрасный советский мультик, “Тайна третьей планеты”, оттуда капитан Зеленый. А кто я… Да какая, в сущности, разница? Последние годы я — офисный планктон. А прямо сейчас я, да и ты, и все вокруг — просто человеки, пытающиеся выжить.
— Ты обещал рассказать! — Она ткнула в меня пальцем.
— Ну я хозяин своему слову, захотел — дал, захотел — забрал обратно. — Я ухмыльнулся. Девушка нахмурилась и запыхтела, как паровоз — да шучу, расскажу. Когда будет время. А сейчас утренние процедуры! Там Семен, наверное, лопнет скоро…
***
Моя идея по простому способу добычи транспорта разбилась, как волны об утес. Причем, даже до начала претворения в жизнь. Встроенная осторожность заставила сначала присмотреться к цели издалека, и это оказалось как нельзя кстати.
Я сидел в заброшенной трехэтажке и любовался на тот самый коттедж. В нем вовсю кипела жизнь — ходили люди, бегали детишки во дворе, копался ров и строился высоченный, метра в три, забор вокруг имения. Причем, захватывал он и несколько соседних участков, благо, хозяев там не было, уж не знаю по какой причине. Может, естественной, а может, они были против, кто теперь разберет. И люди в в этом коттедже были не особо добродушными — те, кто строили забор и копали ров, были сильно не похожи на добровольцев — всегда рядом терлись пара-тройка вооруженных молодцев, которые не гнушались поторапливать их с помощью плетей и кулаков. При виде плетки зачесалась спина и невыносимо захотелось кого-нибудь хотя бы пнуть — слишком свежи еще воспоминания о Феоктисте и сраном Васильке. И обед им принесли не особо вежливо — поставили ведро с чем-то и бросили на землю кружки. И ничего, ели в основной массе, лишь один парень отказывался, за что был нещадно бит ногами и все же приступил к приему пищи.
Так-то не сказать, что сильно неожиданно. Это развивается человечество всегда со скрипом, а вот скатиться в рабовладение — это всегда за милую душу, только дай повод. И, собственно, не так уж я их и осуждаю. Прямо говоря, мне плевать и на рабов, и на господ. Каждый отвечает за себя сам, те же рабочие всяко могли бы собраться и кинуться на надсмотрщиков, их там всегда раз в десять-пятнадцать больше. Ну да, часть бы наверняка склеила ласты, но даже это вряд ли сильно хуже такой жизни. Но нет, терпят. Значит, устраивает.