Мрак

Никитин Юрий Александрович

Сердце Светланы подпрыгнуло, но тут же ухнуло в ледяную пропасть. Кровь застыла в жилах. Неживым голосом спросила:

— Остается... только Горный Волк?

Руд оскалил зубы в злой усмешке, и стало видно свежие обломки передних зубов. Десны распухли и кровоточили.

— Остался бы... но мы с ним заключили соглашение.

— Какое?

— Уезжаем вместе.

Светлана кивнула, боясь поверить неслыханному счастью. В чем бы соглашение не заключалось, это все-таки отсрочка смертного приговора.

— Что ж, — сказала

она с лицемерным сожалением, — надеюсь, ты будешь в добром здравии и прибудешь на мой зов... когда понадобишься.

Руд стиснул челюсти, передернулся от боли. Лицо из бледного стало желтым.

— Надейся, — сказал он. — Мы станем воинским станом за рекой. И там на военном совете решим, как поступить верно. Кого выберем на трон, под того знамена и встанем.

Со двора донеслись крики, испуганно заржал конь. Руд, хромая, с проклятием метнулся к двери, едва не упал. Светлана бросилась к окну. Оставшиеся люди Горного Волка выводили своих коней, они были в левом углу двора, а люди Руда держались в правом. Обе группы настороженно следили за противниками. Многие были с повязками, кровь сочилась из наспех перевязанных ран.

Двое с Горным Волком, отметила Светлана удивленно, и трое с Рудом. И это все, что осталось?

Еще не осела пыль за последними всадниками, когда Кажан и Голик явились по ее зову в Золотую палату. Светлана сидела на престоле, лицо ее было бледным и решительным. У ног ее лежал, высунув язык и часто дыша, черный волк. Советники переглянулись. Этот волк раздражал не меньше, чем старый воевода Рогдай, надменный и громогласный. Но если воеводу уже изучили, то этого зверя пока подкупить не удается.

Светлана в свою очередь рассматривала их очень внимательно. Что-то слишком часто видела в обществе то Горного Волка, то Руда. Больше, чем того требуется от гостеприимных хозяев.

— Вы, конечно же знаете, — начала она без предисловий, — что задумали Горный Волк и другие мятежные вожди.

Кажан кивнул, в его бесцветных глазах промелькнула легкая тень:

— Да. Они соберут совет в полевом стане.

— Там изберут нового царя, — добавил Голик. Губы его сложились трубочкой, словно уже целовал руку, а то и ступню будущего правителя Куявии.

Ее глаза смотрели строго:

— Вы знаете, что это значит?

После неловкого молчания Кажан пробормотал:

— Мы все знаем, что это значит. Но ты что-то уже решила за эту ночь?

— Да, — ответила Светлана, — решила.

Ее лицо побледнело еще больше. В глазах промелькнула боль, но царевна тут же гордо выпрямилась. Голос был строгим и надменным:

— Во имя спасения нашего царства... я объявляю клич по стране. Всякий, кто отыщет моего отца и вернет его... скажем, в течение двух недель, раньше в их стане вряд ли договорятся... тот получит мою руку.

Голик дернулся, голос его прозвучал громко, излишне громко:

— Царевна!

Кажан тоже выглядел потрясенным. Или умело прикидывался.

Светлана остановила их властным движением руки. Голос ее был все таким же царственным, но чуткие уши царедворцев уловили горькую нотку:

— Разве царские дочери не предназначены уже по рождению в жертву? Мы лишь веревки, которыми крепятся племена и царства. И разве меня уже не приносили в жертву?.. По крайней мере тот, кому я буду отдана, в самом деле докажет, что он силен и умел! Если сумеет отыскать Додона, то и царство сможет удержать в кулаке... буде славный Додон исчезнет опять!

Волк лизнул ей обнаженные ступни, вздохнул и лег удобнее, накрыв пузом ее розовые пальчики. Светлана рассеянно почесала у него за ухом. Волк блаженно оскалил пасть, Кажан и Голик вздрогнули и отступили на шаг. Только они видели, что глаза волка быстро застилает багровая пелена ярости.

Голик сказал с лицемерным сочувствием:

— Я понимаю... И сейчас ты сама выбираешь. Еще не зная, кто им будет, ты выбираешь все же лучшего.

Кажан переступил с ноги на ногу, взгляд его стал настороженным. В странно белесых глазах появилось расчетливое выражение. Взгляд, который бросил на Светлану, был уже взглядом собственника.

— Царевна, — сказал он. — Позволь мне откланяться. Чем раньше примусь за поиски, тем больше надежды на успех.

Голик дернулся:

— Ты отбываешь тоже? А кому охранять двор?

— В этом нет необходимости. Все враги ушли в стан. К детинцу бояться и приблизиться. А здесь слуг хватит. К тому же меня не будет от силы недельку.

Светлана покачала головой. Как будто не Рогдай охраняет двор и детинец, как может. А эти двое только шептались с врагами. В интересах ли Куявии, как говорят, что сомнительно, но теперь уже не узнать.

Голик сказал ядовито:

— Да и потом, если не найдешь, возвращаться не стоит, верно? Сюда явится другой царь. А воеводы и советники у него свои.

Кажан вспыхнул, с размаха хлопнул ладонью по раззолоченной рукояти меча. Светлана вскинула руки:

— Прекратите!.. Здесь в самом деле ничего не случится. Со мной останется верный Рогдай. А я сейчас же разошлю бюричей по всей стране. Нашедший царя Додона будет считаться спасителем. Понятно, он получит намного больше, чем только меня. А его ребенок станет наследником.

Кажан коротко поклонился и вышел, а Голик помедлил, глядя в глаза царевне. Но сказать не решился, хотя что-то вертелось на языке. Поклонился в пояс, вышел, пятясь, не желая осквернять светлую царевну зрелищем своего объемного зада.

Мрак прижался щекой к ногам Светланы, боялся поднять голову. Его мелко трясло, он задыхался от нежности и сострадания. Снова она приносит себя в жертву! Она, которая создана для счастья, обречена на постоянные муки и невзгоды!

Но кто бы не отыскал ее отца, если даже сумеет, она счастлива не будет. А разве это не самое главное?