Мракан-сити
Шрифт:
Прокашлявшись, девушка вспомнила, что тогда происходило в редакции, и объяснила все с максимальной доходчивостью:
— Поклонники газеты, самые ярые читатели, и те раскритиковали статью. За что — объяснять не нужно. Многое переврали с целью приуменьшить нанесенный преступником реальный ущерб. У массового читателя впечатления смешанные, от недоумения до восторга…
«Верно судачат, на каждую левую статью найдутся дураки, которых устроит неправда. А такая правда никому не может понравиться».
Следующая цель «Лепрекона» —
— Гипотетично, мы могли бы посодействовать, чтобы это разрешилось чуточку быстрее. Но здесь замешана не только полиция…
«Любопытная Варвара» не отлипала от Руперта, желая знать буквально все о жизни брата. В последние дни звонки участились.
— А почему, фух-фух-фух, тебя на пару дней отстранили?
— Посчитали интерес СМИ недостаточным для полноценного участия в расследовании. В чем-то конторы, может, и правы. Но, мне кажется, будет то же самое, что и с Полуночниками: половину истины скроют, сохранив лишь малозначительные факты, а вину по обычаю повесят на СМИ!
— Боже, Руперт — послышалось из трубки, — Неужели все полицейские в этом мире такие наглые и мелочные?
— Хотел бы я ответить нет, но не люблю обнадеживать, Салли…
Убийца был уже рядом — стоял за дверью гостиной, выжидая удобного момента для атаки сзади. Про всегда сказать сложно, но сейчас им руководили обострившиеся звериные инстинкты, в башке ежесекундно повторялась команда «убить». Идея фикс эволюционировала до уровня жажды голодного волка.
«Еще чуть-чуть, только подожди».
— Ой, я прекрасно понимаю, к чему ты клонишь, хитрая… — Руперт взвизгнул и подпрыгнул на месте, — Вечным комментаторам необходима пища, вот для них и придумывают мифы, а когда речь идет о правдолюбах, то встает вопрос, для кого писалась статья…
— А ты не перегибаешь?
— Нет, я все видел. Знаю, что за дерьмо творится в умах всех этих продажных толстяков — директоров редакций! Исправить положение, думаю, могут лишь тайные консультации с купленными…
— Внедрение? Ха-ха-ха — сестренка рассмеялась, — Да вы там что, в агентов играете?
— Вроде того…
Беспечный и неосмотрительный Уолберг мило беседовал, да с таким страстным увлечением, что перестал слышать все на свете, за исключением ангельского голоса Салли, которой завтра исполняется двадцать шесть лет. И, разумеется, он не слышал и медленно подкрадывающихся шагов убийцы, сжимающего в руке оружие нелетального действия — травматический пистолет.
Диего Абрэмо был отправлен домой по решению Адама Фроста. Комиссар с вежливостью
Как бы там ни было, Диего очень обрадовался, вернувшись в свой «притон», где его дружки принимали наркотики и, не стыдясь, кричали об их мнимой полезности.
«А вот я и дома».
Обязательный Свифт вызвал Абрэмо в участок на Блонди-авеню для повторной беседы. Римлянин не особо сиял, держа в руках бумажное приглашение, но и не упирался. Он видел, озабоченность детектива не относится к его персоне, Барта интересует лишь теракт и… возможно, виновник теракта.
— Ей богу, господин Абрэмо, или как к вам обращались на родине, сеньор — многие детективы ведут себя уважительно, но Свифт в этом плане просто идеал, живое воплощение интеллигентности, — Я не могу поверить, что вам нечего добавить к ранее сказанному…
В кабинете раздался едкий чесночный запах вперемешку с запашком жевательной резинки. Детектив еле стерпел это неприятное комбо, и лишь уважение к собеседнику, как к временному союзнику, сдержало его от замечания.
— Вообще-то кое-что есть… — признался Абрэмо, невероятно порадовав Свифта.
Тот даже забыл про едкий запах…
Уолберга привязали к стулу в собственной квартире. Убийца хотел показать жертве, за что он мстил, для чего, собственно, развесил стену гостиной комнаты вырезанными из газет фотографиями с изображением домов и построек лагеря «Полуночники» — лагеря с дурной репутацией, лагеря, в котором совершились все эти убийства!
Но фото занимали только треть стены, остальная часть принадлежала увесистым статьям с громкими комментариями Уолберга об их лжеправдоподобности.
«Боже. Неужели меня убьют за это? За эту маленькую ошибку».
Убийца потрогал жертву по голове, а потом взял удавку и обмотал горло. Свыкнувшись с мыслью о неминуемой гибели еще минуту назад, Уолберг не старался сопротивляться… а при удушении ноги трясутся всегда!
Абрэмо не питал должного уважения к полиции, более того, гангстер презирал такие понятия, как закон, порядок, полицейская честь… А все по той причине, что его с детства учили ненавидеть копов, и вплоть до недавнего момента он действовал согласно воспитательной дисциплине своего отца.
Безвыходность в комплекте с чувством собственной безопасности прочищает засоренные мозги, «перепрограммирует» навсегда.
Отцовское слово для Диего — канон, но только не сегодня…
— У этого психопата полно различных прозвищ. В последний раз он дал знать о себе за час до взрыва.
— Каким образом? — несмотря на включенный диктофон, детектив записывал показания итальянца в блокнот, чтобы не забыть, что потом передать комиссару.
— Гад отыскал место сбора, как — понятия не имею, и оставил у порога подарочек. Чуется, без стукачей не обошлось…