Мракан-сити
Шрифт:
— Когда-то мир был прост. Натуральное хозяйство, примитивный бартер: добыть еду, сделать орудия труда, обменять внутри селения. Наохотить зверя, одеться в шкуры — Ромео ходил перед связанными Джефферсонами, «изливал», чтобы запугать, — Сейчас все иначе, посмотрите на сотни названий профессий, по которым работают люди, и все зачем? Чтобы есть и одеваться. Я всегда считал, что лучше сразу быть кем-то, кто производит смерть. Смерть — лучший продукт, и лишь ослепшие мозгом не понимают этого. Мир упорно доказывал мне, что надо быть непонятно кем, кто получает деньги, пока другие
— Босс! — послышалось из коридора.
— Да? Что? — отвлекся Билли.
— Кто-то стучится…
— Открой. Не бойся. Из длинного списка творцов я выбрал именно его, подспудно понимая, что прав тот, кто написал о горе!
Психиатрическая клиника Антнидас. Отделение для страдающих шизофрений.
Билла швырнули в одиночную камеру. Но не позаботились о том, чтобы пациент более-менее хорошо себя чувствовал, не смыли грим, да и тумаков отвесили…
Парню оставалось дожидаться суда, но надеяться на скорейшую свободу не придется. Десять трупов — слишком много для шанса выйти.
Оставшись наедине с Джульеттой, которая теперь всего лишь душа, отделившаяся от тела на железнодорожной станции. Всего лишь душа без плоти…
Как только на лице Рокси выступили слезы, «Ромео» закричал.
— А-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а!
Потому что в тот момент Рокси уже не стало. Колесные пары молниеносно отрезали голову и нижние части ног… всего лишь греза, пускай и самая светлая из тех, что приставуче лезут в голову, Ромео испытывал, пусть и ложное, но счастье. А стоило ему хоть на секунду вернуться в реальность, как возвращался страх вперемешку с желанием оборвать эту жизнь…
— Спаун был прав! — своим отчаянным криком Бэйлондс привлек внимание таких же беспокойных «сокамерников», — Добро сильнее того, чем я стал…
— Оно сильнее зла! И так Шекспир считал!
Фредди Кригер вывел одного неподчинившегося полицейским задержанного, чтобы вправить мозги. Фернока в отделе не было, других годных для такой работы копов — тоже. Вот прокурор и решил взять дело в свои руки, благо, Пэксвелл все еще доверял ему, как и тот же Фрост.
— Что вы со мной делаете? — раскричался пакостник, устроивший в магазине одежды прилюдную драку, за что получил нагоняй от легавых, патрулирующих район.
— Буду зачитывать тебе твои права! — Фредди был неистов, — Ты будешь слушать, а если нет, то сильно пожалеешь — и достал пистолет.
— Вы? — забоялся нарушитель спокойствия, — Вы будете в меня стрелять, господин обвинитель?
— Это травматический, клоун! — крикнул Фредди, — Но и он может сделать больно!
— Ты обещаешь, что будешь молчать или я выстрелю?
Преступник, хоть и боялся, но ничего не ответил.
— Сам напросился — как только прокурор навел ствол, появился Спаун и встал между ними, тем самым защитив нарушителя.
— Ты готов поступиться принципами? — спросил он у Фредди.
— Нет. Просто меня все уже достало! — разорался прокурор, — Эта работа и то, что происходит… Мы еще не арестовали Джерси и не знаем, когда арестуем, а пока все так, как есть, мы…
— Ты
После высокопарных речей Спаун сказал Фредди и самому себе, что унывать еще не время, что стоит еще побороться…
— Какие мои дальнейшие действия? — прокурор прижал палец ко рту. Данный жест напрямую говорил о волнении.
— Нужно вселить побольше надежды…
— Как?
— Клятвами! — для Спауна почти экстремальная частота повторений слов, таких, как «вера, надежда, смысл, добро, мир, истина, правда», произносящихся в пафосной манере, входила в норму. Он любил выражаться так, показывая другим, что словно живет в каком-то другом мире, или же нарочно игнорирует проблемы этого: не видит всех его ужасов, считает, что им правит только добро, не замечает зла…
Из-за этого почти все, когда-то тэт-а-тэтившие с демоном-защитником, испытывали непривычность, а порой и дискомфорт. Не каждый согласится, что миром правит мир…
— Клятвами?
— Организуй пресс-конференцию, в среду, позови самых важных людей, пообещай найти Сета Картера, а главное…
— Что?
— Веруй, веруй в добро… — Спаун оставил Фредди Кригера наедине с его размышлениями, теперь уже не только о сохранении тайны родства с Джерси, но и о создании мероприятия для СМИ.
«Мне должно повезти».
Прошел день. Наступила среда.
Почти все полицейские Мракан-сити были в курсе, кто стоял за убийствами молодых пар. В том числе, и Фернок, профессия которого — знать всё и вся, услышал достаточно, чтобы в очередной раз обозвать мир сумасшедшим.
У лейтенанта и так имелось несколько крепких завязок с криминальными элементами, а сегодня появилась еще одна такая «завязочка». В дверь постучался представитель высшей «фауны» — носитель германского имени Родерик Бэйлондс — отец того самого серийника — Уильяма Бэйлондса, чей визит стал глубокой неожиданностью для полицейского департамента. И еще более глубокой для Фернока, к которому, собс-но, мажор и пришел.
— Войдите!
Гость вошел.
— Будьте любезны, представьтесь. По виду вы мужчина — солидняк, не какой-нибудь отморозок…
Гость представился.
— Родерик.
— Очень приятно — упершись в стол, лейтенант повернулся к вошедшему, — А фамилия?
— Бэйлондс, сэр!
«Я услышал это под влиянием виски? Или из-за усталости?»
— Ясно. Ну… — Фернок не знал, как сострить, — Не везет вам.
— Это почему еще? — занервничал, затопал ногами богатей, который с первой же секунды чувствовал, что ему здесь не очень-то и рады — лысоватый дородный мужчина, совсем непривлекательный и не смазливый, отчего внешне — полный антипод сына. Но отсутствие фотогеничности компенсировалась дорогим английским пиджаком, из-за которого к нему могла приклеиться любая меркантильная особа.