Мракан-сити
Шрифт:
— Ну… — Кригер не успел договорить. Тут же был перебит.
— Неблагодарная мразь! — Джерси еще раз засандалил ему, — Я дал тебе Мракан на блюдечке, дал доверие, и в твоих интересах было искусно притворяться. Ты лгал, сколько мог, но из-за своей врожденной ничтожности не сумел удержаться на плаву, не сделал то, что нужно и теперь во всем винишь меня.
Фредди усмехнулся, чуть было не всплакнул, а потом попытался обнять брата, чтобы вымолить прощение за свою неблагодарность:
— Джимми, прости
В ход пошла третья пощечина…
— Им еще не хватало узнать о диссоциативном расстройстве идентичности, которым ты страдаешь с детства! — из уст Джерси раздался зловещий хрип, — В тебе Джекила и Хайда больше, чем в повести Стивенсона! — и треск зубов, — Насколько мне известно, разные личности могут не подозревать, что они существуют, а когда пробуждается первичная личность после собственной жизни вторичной личности, то она может быть сильно удивлена, как оказалась в тех обстоятельствах, в которых оказалась!
— Ладно — давно смирившись с правдой, Фредди проглотил и это.
Но не просто так. Детство наложило отпечаток на всю оставшуюся жизнь. Совокупность трагических историй, пережитых в Лондоне, породила на свет Фредди Крюгера — вторую сущность Фредди Кригера.
После состоявшейся в среду пресс-конференции, на которой Кригер получил одобрение инвесторов, всеобщее признание и кучу положительных мнений о себе в статьях, люди с тяжестью восприняли столь противоречивую информацию. Отношение прокурора к опасному преступнику, участие в похищении детей и прочие грехи Фредди со слов его якобы сестры усилили активность хейтеров прокурора, взбунтовали надломленных мраканидов, объявивших протест властям.
Похищение Сета Картера, а теперь еще и всплывшие факты об окружном прокуроре, который так успешно питал надеждами. Мракан буквально сходил с ума…
— Это ты вычудил? — спросил Фернок у Уолтера, злой не только на него, но и на всех, на себя, в том числе. Он планировал по-тихому «убрать» Кригера, но теперь, он был уверен, это сделает кто-то другой, — Признайся!
— Нет… — у Бёрка онемели губы.
— Телефон… — лейтенант впритык смотрел на него, — Телефон где твой?
— Потерян…
— Что?
— Я не знаю где. Потерял еще утром. Искал — не нашел. Но на нем была запись, вы знаете это, и если кто и взял его, то уже использовал…
— Что?
— Это не я, клянусь. Я бы никогда так не рискнул… — каждый бы на месте Фернока понял, что Уолтер не врал. Впрочем, это понял и сам Фернок. По недоумевающим глазам офицера, конечно же.
— Но кто-то ведь это сделал… — и сам он находился в большом недоумении…
— Кстати, могу ли я узнать, что вы планируете сотворить с прокурором? Пойдете законными путями? Или…
Лейтенант изрядно поугорал от наивности офицера.
— Ты
— А какими? — напрягся Уолтер.
— Народными. Физическими!
Похищенные Луиза Сименс и Сет Картер получали воду и немного еды, в основном, это куски засохшего хлеба, предназначенные для продления мучений. Убийца, уверялись заложники, не собирался их отпускать и держал специально, чтоб они свихнулись от своего заключения…
— Что будем делать? — мэр постоянно спрашивал девушку, а та постоянно давала один и тот же ответ. Это происходило на автомате:
— Ждать…
— Ждать и не сдаваться до самой остановки наших сердец…
— А когда сердца остановятся, то что?
— Тогда нам уже будет все равно, где находиться…
— Смерть облегчает…
— Что есть, то есть…
«Но ждать бессмысленно — рассуждала Луиза, — Если только ждешь не смерть. Завышенное ожидание наносит куда больше боли, чем чистое отчаяние. А надежда — краткосрочная, иллюзорная выгода, от которой получаешь лишь слабое утешение.
Но чем ты сильнее, тем дольше продержишься, тем больше сможешь самой себе наобещать и тем больнее будет смириться. Выходит, сильные люди испытывают больше боли, чем слабые духом, потому что они пытаются вертеться.
Может, в таком случае нужно стать слабой? Чтобы чуть отпустило».
Картер тоже рассуждал:
«Я — мэр Мракан-сити — вынужден здесь гнить. Но понимая, что это из-за чего-то, а не просто так, не решусь утверждать, что я не заслужил таких мучений. Возможно, такое наказание вполне заслуженно. Однако вспомнить, что я такого сделал, за что так страдаю, не получается. Хоть убейте…
Но неужели господин Миллер восстал и мне мстит? О, мой бог. Неужели все это дерьмо подстроил преследовавший меня родственник шантажиста?
Я не перестану задаваться вопросами, пока не окочурюсь. И все же мне интересно».
— Какой смысл от угнетающих стен? От такого наказания… — мэр привстал, подошел к двери и закричал, — Какой, черт возьми, смысл! Ты меня вообще слышишь, ублюдок! Выйди к нам, покажись, сволочь! Покажись и ответь! Что мы должны вынести из этого урока? Что?
Маньяк слышал крики заложников, наблюдал за ними с экранов. Он выполнял миссию, не простую, а жизнеспасительную, как считал. Чью жизнь он спасал — было известно лишь ему одному.
Луиза Сименс, оказавшись более смышленой, чем мог подумать Сет, предложила неплохую, но безумную идею. Правда, рассказывая о ней, она призналась, что не сможет сделать это сама. Но горящий желанием поскорее выбраться на волю, высвободиться из заточения господин Картер сказал:
— Я согласен выполнить. Говорите…