Мразь

Алешко Алексей Владимирович

Она мне понравилась. В принципе, во внешности Маши нет ничего особенного: просто милая, миниатюрная девушка. У нее другая прелесть - живчик. Вся юркая и подвижная, ни секунды не пребывает в состоянии покоя. Словно ртуть. И, такая же как ртуть, плавная, изысканно текучая, не резкая, быстрая, но не торопливая. Стриптизом она больше не занимается - Линочка ревнует, занимается танцами, живет с денег от сдачи доставшейся по наследству квартиры. Последняя меня заинтересовала: стометровая трешка на Патриарших, надо будет подумать в этом направлении.

Я прервал размышления лишь когда машина остановилась около подъезда Марины. Посмотрел на часы - 18:57 - замечательно,

пунктуален до безобразия.

– Помоги сумки поднять.
– Приказал я водителю вылезая на улицу под неодобрительными взглядами оккупировавших приподъездную лавочку бабулек.

– Добрый вечер, Ольга Анатольевна.
– Все еще жмурясь от непереносимого амбре превращенного в туалет лифта, приветствовал я мать Марины традиционно облаченную в розовый халат поверх какого-то замызганного свитера. Она не менее традиционно промолчала освобождая щель-проход на кухню. Водитель скинув на кухне сумки шустро ретировался, кажется даже приседая под её ненавидящим взглядом. Я едва успел сказать, что сегодня он мне еще нужен.

– Как ваше здоровье, Ольга Анатольевна, - подчеркнуто вежливо поинтересовался я проходя в Маринину комнату, - у вас очень уставший вид.

– Тебя не спросила.
– Прошипела в ответ она обдав меня волной такой осязаемой ненависти, что я невольно притормозил торопясь впитать её до последней капли и только потом прошел к Марине.

– Привет, маленькая.
– Наклоняюсь к лежащей на кровати девушке, целую в щеку и отправляю на стол её постоянного спутника - ноутбук.

– У тебя усталый вид.
– Говорит она и гладит меня по щеке.
– И колешься.

– Ты позволишь, - улыбаюсь в ответ, - я проветрю, а то у тебя очень душно.
– Она кивает, я поправляю на ней одеяло и открываю окно.

– Ты писал, что есть повод что-то отметить.
– Безжизненным голосом спрашивает она. Упс - предчувствия его не обманули.
– Замечаю я но решаю пока ничего не спрашивать.

– Ах да! Точно! Совсем забыл. Одевай.
– Подаю ей валявшийся на стуле халат.
– Отнесу тебя на кухню и будешь рассказывать пока я займусь готовкой.

Марина резко откидывает в сторону одеяло вместе с халатом и улыбка сваливается с моего лица. Нет, дело вовсе не в том, что передо мной на кровати лежит обнаженная девушка. Футболка не в счет, она лишь прикрывает верх, но сбившись на животике открывает никогда не встречавшийся с бритвой лобок. Трусиков на ней нет и я знаю - не специально, просто их тяжело снимать чтоб сходить в туалет, вот Марина их и не носит. Дело не в этом. Равно как и не в её очаровательных, издевательски стройных и ладных ножках раскинутых словно её лоно только что покинул любовник. Нет. Её взгляд: она смотрит на меня и ждет. А я боюсь даже подумать о том, чего она ждет.

– Что случилось?
– Я, не трогая одеяла, присаживаюсь рядом на корточки и беру её за руку. Заглядываю в глаза - плачет. Повторяю вопрос и терпеливо жду ответа гладя её по ладошке.

– Я.
– Она всхлипывает, замолкает и взглядом показывает на дверь. Не отпуская её руки вытягиваю назад ногу и пинаю по раскрытой двери, она захлопывается глухо чвякнув висящим на ней полотенцем.

– Ты замерзнешь.
– Поднимаю одеяло и кутаю до подбородка не сопротивляющуюся девушку. Она плачет. Беззвучно. Слезки, являясь словно из ниоткуда бегут по её худеньким щечкам вдоль подбородка и прячутся в подушке.

– Погладь меня.
– Просит она. Голос спокойный, но слезки потоком, как сок из подрубленной березки в мае.

– Тихо, тихо маленькая.
– Приговариваю я и начинаю гладить её по голове.

– Нет!
–

Она зло дергает головой сбрасывая мою руку.
– Погладь меня там!

– Ты пробовала ласкать себя и ничего не почувствовала.
– Догадываюсь я и ошарашено сажусь на пол. Она закусывает губу, зажмуривается и резко, часто-часто кивает. Слезы льют как из крана, сплошным потоком и я, впервые в жизни, не знаю что делать. Я растерян! Я. Черт подери. Растерян! Обнимаю её за голову, прижимаю к груди, баюкаю и не знаю что еще могу сделать. У Марины истерика, причем самая страшная - тихая. Она не кричит и не мечется, лишь бьющая её время от времени дрожь говорит что она жива. Да слезы. Сплошной поток пропитавших пиджак и рубашку, и уже добравшихся до моей груди слез. Они жгут. Они реально жгут мне грудь прилипая к ней расплавленным свинцом.

Бедная девочка, наверняка наткнулась на просторах изученного ею вдоль и поперек Интернета на порнушку, посмотрела как мастурбируют её сверстницы и решила попробовать. Пожалуйте результат - кушайте, с маслом.
– Рассуждаю я продолжая баюкать никак не успокаивающуюся девушку.
– Самое время, скоро 19, в постель попала в 15, как раз во время первой любви и первых шагов в познании своего тела и тех запретных удовольствий которые оно может подарить. Опыта никакого, пообщаться не с кем. Теперь организм требует свое и неебёт. Наверняка еще и сны с мальчиками сниться начали, причем давно. Бедная девочка.

Стоп, думаем: что она могла посмотреть - первое, и что она могла сделать своими еще плохо слушающимися ручками - второе. А что про это говорил доктор?
– Ничего не говорил и, если я правильно помню, интимные удовольствия и двигательные функции - разные проводники в разные участки мозга.

– Мариночка, солнышко моё глупое, - я похлопываю девушку по спине, - я тут подумал, вспомнил что говорил доктор, и мне кажется что дело не в травме, а в том, что ты просто не умеешь доставлять себе удовольствие.
– Чуть затихает, рискую слегка отодвинуть её от себя и заглянуть в красные заплаканные глазки.
– Ты же чувствуешь когда хочешь писать?
– Кивает.
– И когда писаешь, тоже чувствуешь?
– Снова кивает и опять начинает плакать, но уже не так страшно - просто плачет.

– Чи-чи-чи.
– Баюкаю её неожиданно вспомнив то самое «чи-чи-чи» которое издавала моя бабушка когда я соизволял всплакнуть, а сам думаю: Ё-моё, дожили, на старости лет учить молоденькую девчушку мастурбировать - кошмар! Хотя, с другой стороны, может получиться забавно. Да и кто, если не я. «Никто, кроме нас» - гы-гы-гы. Ну вот, у самого почти истерика. Истерика. Истерика - от слова древнегреческого hysteria - матка, а у меня матки нет и истерить мне не положено, так что прочь ложный стыд, подарим девочке радость и пусть все, кто считает это развратом, идут на хуй стройными рядами.

– Душа моя, расскажи мне, что и как ты делала?
– Мотает головой не отрываясь от моей груди.
– Вот тебе раз!
– С усилием отстраняю её и заглядываю в глаза.
– То такая вся решительная - погладь меня там, а теперь, стоит мне согласиться, попку в кусты. Ты уж определись, чего хочешь, а потом слезы лей и истерики закатывай.
– Я поднимаюсь.
– Думай, а я пока схожу руки помою.

Первым делом я тихонечко проскользнув по коридору убедился в крайней занятости Ольги Анатольевны. Занята: как обычно пялится в телевизор и уплетает привезенный мною йогурт. Ну и пусть ей на здоровье, Марина йогурт не особо жалует, предпочитает Velle, его я тоже привез. Теперь можно и руки мыть, заодно намочить полотенце для гигиенических процедур.