Мщение Баккара
Шрифт:
— Да.
Несмотря на это объяснение, Рокамболь все еще не решался писать. Наконец он пристально посмотрел на Цампу.
— Если у тебя действительно только эта цель, то ты, в свою очередь, не откажешься дать мне тоже маленькую записочку следующего содержания:
«Меня зовут не Цампой, а Жуаном Альканта. Я португалец родом и приговорен к смертной казни за убийство».
— Ах, боже мой! — отвечал Цампа. — Если для вашего спокойствия нужно только это, — дайте
Цампа написал вышеприведенную записку и подписал ее: Жуан Альканта. Рокамболь, в свою очередь, сделал то же самое, и они обменялись смертными друг на друга приговорами.
— Ах, да! — проговорил вдруг Цампа. — Прочти же письмо дона Педро С.
Рокамболь развернул письмо и прочитал:
«Господин граф! Друзья генерала С. всегда доставят мне честь позволить быть им полезным. Теперь уже поздно, и я сам не могу явиться к вам, исполню это завтра, чтобы предложить вам мои услуги.
Ваш покорнейший слуга Педро С».
— Сеньор Педро С, — сказал Цампа, — прекрасный человек, он пригласит тебя обедать, и ты увидишь у него маркиза де Шамери.
— Молчи, кроме меня, не существует маркиза де Шамери.
— Это пока еще не правда, но завтра может сделаться правдой. Прощай!
Выйдя на улицу, Цампа вдруг погрузился в глубокое раздумье. Отойдя далеко от гостиницы, он сел на тумбу и начал рассуждать:
— Без сомнения, было бы очень приятно отомстить Рокамболю, но, однако, если бы нашлось средство вывести его из затруднения и сделать герцогом Салландрера, мое положение было бы недурно, благодаря записочке, которая лежит у меня в кармане. Но как спасти моего убийцу?.. Если графиня все еще ждет меня, если мы будем одни в лодке и поедем на виллу… черт возьми… можно все-таки утопить ее,
Цампа подошел к порту уже далеко за полночь и увидел удаляющуюся от берега лодку.
— Кто это уехал от берега? — спросил он у стоявшего здесь лодочника.
— Какая-то дама поехала кататься. Ее повез в своей лодке мой товарищ.
— Ах, черт возьми! — подумал Цампа. — Все мои планы рушатся. Эта дама — графиня; она поехала на виллу и взяла с собой портрет. Через час Концепчьона все узнает. Нет, я не хочу изменять графине Артовой.
В три часа утра Цампа спокойно сидел на пороге дома, где жила графиня Артова.
Вскоре Баккара подошла к португальцу и провела его в небольшую комнату, в нижний этаж.
— Ты заставил меня напрасно ждать, — проговорила она, — и я нахожу, что это весьма странно. Однако, что ты мне можешь сказать?
— Несколько слов о Рокамболе, которого я вчера вечером видел.
— Что ты говоришь! — воскликнула графиня. — Разве он в Кадиксе?
— Да, под именем и оболочкой графа Вячеслава Полацкого.
Цампа рассказал про свое свидание с графом Полацким и про результат этого
— Я думаю, — сказал он, — что с этой запиской мы заведем его далеко.
— Не дальше как до эшафота, — отвечала торжественно Баккара.
Португалец пробыл наедине с графиней Артовой более часа.
Выйдя от нее, Цампа снова отправился к графу Вячеславу Полацкому.
— Возьми, — сказал Цампа, — вот портрет твоего двойника.
При этом он развернул толстый сверток, и Рокамболь увидел портрет юного маркиза де Шамери.
Указав на родимое пятно, виднеющееся на правой ноге портрета, Цампа прибавил:
— Вот что могло погубить тебя! Рокамболь завладел портретом.
— Что мне с ним сделать? — спросил он.
— Я думаю, что лучше всего сжечь его, — отвечал Цампа, — и тогда…
— Что же будет тогда?
— Что? Ты приблизишься к грандству и к руке девицы Концепчьоны.
Прошли сутки. На рассвете из восточных ворот Кадикса выехал экипаж и, объехав сначала вокруг города, вероятно для того, чтобы обмануть, направился к вилле архиепископа гренадского. В экипаже этом сидели два человека: мужчина и женщина.
Мужчина был Фернан Роше. Женщина была Баккара. Она была одета в мужское платье, которое постоянно носила после отъезда из Парижа.
— Любезная графиня, — проговорил Фернан, в то время как экипаж, запряженный четырьмя мулами, ехал во всю рысь, — как вы полагаете, не пора ли объяснить ваши действия?
— Я вас понимаю, — сказала Баккара, —и сейчас дам вам ответ.
Господин Роше прислонился к стенке экипажа, а графиня продолжала, улыбаясь:
— Вас, вероятно, удивляли мои поступки?
— Да, немало.
— Вы, вероятно, не совсем поняли, для чего я желала, чтобы девица де Салландрера полюбила настоящего маркиза де Шамери.
— Вы мне сказали, что не хотите передать суду Рокамболя, которого Бланш так долго любила и называла своим братом.
— Да, это так.
— Но вот чего я не понимаю: положим, что ваши планы все сбудутся, что настоящего маркиза Концепчьона полюбит и что он женится на ней вместо Рокамболя, но все-таки со временем это откроется.
— Не думаю.
— Не узнает ли Бланш теперь или после…
— Никогда.
— В таком случае, графиня, я вас положительно не понимаю.
— Выслушайте меня, мой друг, я вам все расскажу.
— Слушаю.
— Настоящий маркиз де Шамери, этот благородный человек, произвел глубокое впечатление на Концепчьону; она сначала не признавалась себе, что любит его, да и не понимала этого, потому что была влюблена в негодяя Рокамболя, который украл у маркиза имя и титул. Теперь же я полагаю, что она поймет это.