Мсье Лекок
Шрифт:
Про себя старый служащий Сыскной полиции отметил: «Безусловно, этот парень умен. У него есть способности – это бесспорно. Только он немного чокнутый».
– Вот, – продолжал Лекок, – сцена, которую я увидел. Когда убийца отправился в «Ясный перец» с двумя женщинами, его приятель, которого я назвал бы сообщником, ждал здесь. Это человек среднего возраста, высокий – не ниже ста восьмидесяти сантиметров, в мягкой фуражке, одетый в коричневое пальто из драпа букле, возможно женатый, поскольку он носит обручальное кольцо на мизинце правой руки…
Старый полицейский в отчаянии замахал руками,
Это описание человека, существование которого еще не было доказано, эти точные подробности, перечисленные абсолютно уверенным тоном, разрушили все представления папаши Абсента и вновь повергли его в сомнение.
– Это не очень-то хорошо, – проворчал он, – это невежливо. Ты говоришь мне о вознаграждении, я все принимаю всерьез, слушаю тебя, подчиняюсь тебе во всем… а теперь ты издеваешься надо мной. Мы что-то нашли, а ты, вместо того чтобы идти вперед, останавливаешься и начинаешь рассказывать мне сказки…
– Нет, – ответил молодой полицейский, – я вовсе не насмехаюсь над вами. Я ничего не сказал вам, в чем не был бы уверен. Я говорю вам только безусловную правду.
– И ты хочешь, чтобы я поверил…
– Ничего не бойтесь, папаша Абсент, я не покушаюсь на ваши убеждения. Если бы я рассказал вам о своих методах расследования, вы посмеялись бы над простотой всего, что в данный момент кажется вам непостижимым.
– Так расскажи же, – смирившись, попросил старый полицейский.
– Мы, старина, дошли до того момента, когда сообщник поджидал здесь своего приятеля. Время тянулось медленно. Чтобы унять нетерпение, он ходил вдоль этих деревянных конструкций и порой прерывал свое монотонное хождение, чтобы остановиться и прислушаться. Ничего не слыша, он топал ногой, несомненно приговаривая: «Черт бы его побрал!..» Он сделал тридцать кругов – я сосчитал, – как вдруг глухой шум нарушил тишину… Подошли две женщины.
По мере того как Лекок вел свой рассказ, все разные чувства, из которых соткано удовольствие ребенка, слушающего сказку: сомнение, вера, тревога, надежда, сталкивались и переплетались в мозгу папаши Абсента.
Чему верить? Что отбросить? Он не знал. Как отличить правду ото лжи среди всех этих безапелляционных утверждений?
С другой стороны, серьезный вид молодого полицейского, явно не наигранный, отвергал любую мысль о шутке.
К тому же папашу Абсента снедало любопытство.
– Итак, мы добрались до женщин, – сказал он.
– Мой бог, да, – ответил Лекок. – Только здесь уверенность заканчивается. Больше нет доказательств. Одни лишь предположения. У меня есть все основания предполагать, что наши беглянки покинули кабаре, едва началась потасовка, прежде чем раздались крики, на которые мы прибежали. Кто они? Я могу лишь догадываться. Тем не менее я подозреваю, что у них разное социальное положение. Я склонен думать, что одна из женщин – госпожа, другая – служанка.
– И это потому, – осмелился высказать свое мнение старый полицейский, – что разница между их ногами и обувью весьма значительна.
Это тонкое наблюдение заставило молодого полицейского забыть на мгновение о своих заботах и улыбнуться.
– Это различие, – серьезным тоном продолжал он, – имеет определенное значение, но не оно повлияло на мою
Однако, как это всегда случается с хрупкими и нервными женщинами, ее пыл длился недолго. Не пробежав и полпути от «Ясного перца» до того места, где мы находимся, она ослабела, ее порыв угас, ноги стали ватными. Через десять шагов она покачнулась и споткнулась. Еще несколько шагов, и она упала так, что ее юбки оставили на снегу круглый отпечаток.
И тогда вмешалась женщина в обуви на плоской подошве. Она схватила свою спутницу за талию, поддерживая ее, поэтому их следы переплелись. Видя, что ее спутница вот-вот потеряет сознание, она подхватила ее на свои сильные руки и понесла… И следы женщины с маленькой ножкой оборвались…
Неужели Лекок выдумал все это ради забавы? Неужели эта сцена разыгралась только в его воображении? Неужели он намеренно прибегал к этим интонациям, которые придают глубокую и искреннюю уверенность и, если можно так выразиться, оживляют реальность?
У папаши Абсента оставалась тень сомнения, однако он нашел верный способ покончить со всеми своими подозрениями. Схватив фонарь, он побежал, чтобы еще раз осмотреть следы, на которые уже смотрел, но которые так и не разглядел. Они ничего не сказали ему, в то время как открыли свой секрет молодому полицейскому.
Папаше Абсенту пришлось сдаться. Он нашел все, о чем ему поведал Лекок. Он узнал переплетающиеся следы, круг, оставленный юбками, резко обрывавшуюся цепочку отпечатков изящных ножек.
Когда папаша Абсент вернулся, только его сдержанность выдавала ошеломление и восхищение. И он сказал с нескрываемым смущением:
– Не стоит сердиться на старика, который немного похож на святого Фому [3] . Теперь, когда я прикоснулся к тайне, хочу знать, что произошло дальше…
3
Святой апостол Фома – ученик Иисуса Христа, сразу не поверивший в воскресение своего Учителя. Выражение «Фома неверующий» (или «неверный») стало нарицательным и означает недоверчивого слушателя.
Разумеется, папаша Абсент полагал, что молодой полицейский ставит ему в вину его недоверчивость.
– Затем, – продолжил Лекок, – сообщник, заметивший бегущих из последних сил женщин, помог женщине с широкими ногами нести ее спутницу. Бедняжке было очень плохо. Сообщник снял фуражку и стряхнул ею снег, лежавший на брусе. Потом, увидев, что место недостаточно сухое, он протер его полой своего редингота.
Была ли эта забота обыкновенной учтивостью по отношению к женщине или привычной услужливостью подчиненного?