Мсье Лекок
Шрифт:
Не все же узники, как Лавалет [23] , находятся под защитой королевского потакания, которое прежде отрицали с пеной у рта, но сейчас признали.
Гораздо больше тех, кто, подобно несчастному Жоржу д’Эшерони, выходят из тюрьмы условно и снова попадают туда, выполнив свою функцию невольного осведомителя, которую им умело навязали.
Бедный д’Эшерони!.. Он думал, что сумел обмануть своих бдительных стражей. Когда он осознал свои ошибки и вину, то выстрелил в сердце из пистолета. Увы! После столь ужасной раны он выжил, чтобы
23
Мари Шаман де Лавалет (1769–1830) – граф, приближенный Наполеона Бонапарта. В 1815 г. правительством Бурбонов был приговорен к смерти. Бежал из тюрьмы накануне казни, переодевшись в платье жены, которая пришла к нему на свидание. Впоследствии был прощен королем Людовиком ХVIII.
Однако полиция решает тайно помочь заключенному сбежать крайне редко, только в случае крайней необходимости, когда исчерпаны все другие законные средства. Словом, это очень опасный способ. Если полиция прибегает к нему, значит, она надеется получить важное преимущество, например схватить шайку злоумышленников.
Скажем, полиция арестовывает члена банды. Он с честью переносит свой позор и отказывается называть имена сообщников. Что делать?.. Неужели придется судить его одного? Ему одному выносить приговор?..
Э, нет!.. Лучше как бы случайно предоставить в его распоряжение напильник, при помощи которого он перепилит решетки, и веревку, чтобы он смог спуститься по стене… Заключенный бежит. Но, подобно майскому жуку, который взлетает с ниткой, привязанной за лапку, он тащит за собой, словно цепь, целую команду ловких наблюдателей. И в тот момент, когда он хвастается перед дружками своей отвагой и удачливостью, полиция накрывает всю гоп-компанию сетью.
Господин Семюлле знал обо всем этом, а также о многом другом. Тем не менее, услышав предложение Лекока, он привстал и сказал:
– Вы сошли с ума!..
– Я так не считаю, сударь.
– Устроить побег заключенному!
– Да, – хладнокровно ответил полицейский. – Таков мой план.
– Химера!..
– Но почему же, сударь? После убийства супругов Шабуазо в Лашапель-Сен-Дени полиции удалось арестовать виновных, вы должны об этом помнить. Однако украденные сто пятьдесят тысяч франков наличными и в банковских билетах – эта огромная сумма – так и не были найдены, а убийцы упорно отказывались сказать, где они ее спрятали. Если бы им удалось избежать казни, это для них было бы целое состояние, но дети жертв были разорены. И тогда господин Патрижан, следователь, первым не то чтобы посоветовал, но дал понять, что можно рискнуть и устроить побег одному из этих злодеев. К его мнению прислушались. А через три дня сбежавшего схватили, когда он рыл клад на участке, где выращивают шампиньоны.
– Довольно!.. – прервал Лекока господин Семюлле. – Я больше не хочу слышать об этом деле. Насколько я помню, я запретил вам напоминать мне о нем…
Молодой полицейский опустил голову с притворной покорностью. Однако краешком глаза он следил за следователем и заметил, что тот волнуется.
«Можно
И действительно, через несколько минут следователь сказал:
– Ладно. Допустим, ваш человек сбежал из тюрьмы. Что вы собираетесь делать?..
– Я, сударь? Я прилипну к нему, как нищета к бедняку, я не выпущу его из виду, я буду жить в его тени.
– И вы думаете, он не заметит, что вы следите за ним?
– Я приму меры предосторожности.
– Один взгляд и случайность, и он узнает вас.
– Нет, сударь, потому что я преображусь. Агент Сыскной полиции, который не способен быть хорошим актером, который не умеет гримироваться, посредственный полицейский. Вот уже целый год как я учусь делать со своим лицом и телом все, что хочу. Я по своему желанию могу стать старым или молодым, брюнетом или блондином, приличным человеком или отвратительным бродягой…
– А я и не догадывался о ваших талантах, господин Лекок.
– О!.. Я еще далек от того совершенства, о котором мечтаю!.. Тем не менее, сударь, не пройдет и трех дней, как я осмелюсь предстать перед вами в ином образе. В течение получаса я буду беседовать с вами, но вы меня не узнаете.
Господин Семюлле ничего не ответил. Лекоку стало ясно, что следователь собирается выдвинуть возражения в надежде, что молодой полицейский опровергнет их. Однако следователю явно не хотелось, чтобы они возымели силу.
– Думаю, мой бедный мальчик, – наконец произнес господин Семюлле, – что вы жестоко заблуждаетесь. Мы с вами уже имели возможность оценить проницательность этого таинственного заключенного. Его прозорливость настолько чудесная, настолько удивительная, что превосходит воображение… Неужели вы полагаете, что этот сильный человек не почует вашей примитивной ловушки? Послушайте, он догадается, что полиция, предоставив ему свободу, собирается использовать ее против него.
– Я не заблуждаюсь, сударь. Май, конечно, догадается, я понимаю это.
– Даже так?
– Сударь, я сказал себе: оказавшись на свободе, этот человек будет ею тяготиться. У него нет ни денег, ни ремесла… Что он станет делать? На что он будет жить? Ведь должен же он есть! Какое-то время он будет бороться, но в конце концов устанет страдать… Без крова, без куска хлеба, он вспомнит о том, что богат… Разве он не попытается установить контакт со своими родственниками, друзьями? Разумеется, попытается. Он сделает все возможное, чтобы ему пришли на помощь, даст знать о себе своим приятелям… И тут я его подстерегу. Пройдут месяцы, но он не заметит никакого наблюдения… Он предпримет решительную попытку. И тут я появлюсь с ордером на арест…
– А если он убежит, уедет за границу?
– Я последую за ним. Одна из моих тетушек оставила мне в деревне домик, который стоит двенадцать тысяч франков. Я продам его. Если понадобится, я истрачу все до последнего су, чтобы взять реванш. Этот человек провел меня как мальчишку, а я-то считал себя таким сильным… Но наступит и мой черед.
– А если он ускользнет от вас, скроется?
Лекок рассмеялся, как человек, абсолютно уверенный в себе.
– Пусть только попытается!.. – ответил он. – Я головой отвечаю за него.