Мстители двенадцатого года
Шрифт:
Алексей долго смотрел ему вслед, потом, пустив нетерпеливого Шермака галопом, нагнал колонну.
— Что там, Алексей? — Заруцкой спросил. — Записочку тебе Софи любезная прислала? Рандеву в Париже назначила?
Алексей подозвал Волоха, коротко рассказал им о «записочке».
— Мерзавец! — вспыхнул Заруцкой. — Вернемся? Накажем подлеца?
— Попозже. Сперва французов накажем.
— Да ведь — полк, Алеша.
— Ну, думаю, весь полк нас
— Точно так! Встретим и проводим.
— Тебе, Волох, особая задача — офицеров брать. Смотри, чтоб их не порубили наши молодцы. Частью мы приказ выполнили — дислокацию полка определили. Вторая часть — офицеров поболе числом в плен взять.
— Спроси меня, — буркнул Волох, — я б их не брал.
— Вот тебя генерал и не спросил. Оплошал, стало быть.
Неожиданно похолодало. Щеки стало щипать ознобом. Даже одинокий месяц в светлом еще небе, казалось, ежился от стужи. — А ну, запевай! — весело гаркнул корнет Заруцкой. И первым затянул:
Ты, Рассея, ты Рассея,
Ты, Рассейская земля,
Много крови пролила,
Много силы забрала!
Дружно, охотно подхватили, браво приосанились. Даже кони веселей пошли, громче застучали копытами в затвердевшую дорогу.
А молодец этот Заруцкой, тепло подумалось Алексею. И словно в ответ на это проговорил, потирая щеку, Волох:
— Славный корнет. Только уж очень в бою азартен. Безоглядно бьется.
— Ему иначе нельзя. Молод, надо всем показать, что не трус. И я такой же был.
— Да уж, не в обиду сказать, — осторожно усмехнулся в ответ Волох, — сильно вы состарились с той поры.
— Не годами, есаул, жизнь счет ведет, а пережитым.
Да, у нас что ни офицер, так поэт и философ.
Миновался лесок, потянулось пустое поле. Ветерок на просторе разогнался. Трепал конские хвосты и гривы, кони недовольно фыркали, мотали головами.
— Далеко еще? — спросил Алексей.
— Проводник сказывал: за полем — речка, на другом берегу — роща, а уж за ней, по праву руку, самое Завидово и есть. Так, полагаю, верст пять еще. Не заморились? А то бы в коляску вам сесть. Согреться.
— Да ты пьяница, Волох! — засмеялся Алексей.
— Да я не об себе заботу держу, — смутился Волох, — об вас печалюсь.
— Ладно, по-твоему будет. Нагоняй коляску, денщику скажи, что поручик приказал тебе выдать стаканчик водки.
— И калачом закусить, — весело добавил Волох.
— Рукавом закусишь, ты умелый.
Волох пришпорил коня и вскоре затерялся в хвосте колонны.
Алексей в самом деле почувствовал усталость. И то сказать — с утра в седле. Хорошо хоть славно выспался под крышей гостеприимного подлеца Базиля. Надо было бы, мстительно
Сзади послышался нарастающий конский топот. Нагонял Волох, держа широко на отлете правую руку. В руке этой что-то блеснуло.
Нагнал, придержал коня, протянул Алексею серебряную чарку, всклень налитую водкой. Только такой всадник, как Волох, мог проскакать с полной чаркой и ни капли не уронить. Не зря он хвалился, что из матушки на свет выйдя, сразу на коня сел.
— Согрейтесь, ваше благородие. — И добавил осторожно: — За здоровье Парашки.
— А ты не только пьяница, — принимая чарку, сказал Алексей, — ты еще и нахал, Волох.
— Гусару без этого никак.
— Да разве ты гусар? Ты ведь казак.
— Казак — по чину, гусар — по сердцу.
Алексей с удовольствием выпил — холодное серебро обожгло губы, а внутрь горячее славно пролилось.
— Спасибо, Волох.
— На здоровье, господин поручик. А вон и речка. — Пригляделся. — И мосток, кстати, цел.
Прогрохотали деревянным настилом, поднялись на взгорок, миновали застывшую к ночи рощицу и — вот оно — Завидово по праву руку.
Село большое. В два ряда избы вдоль дороги. Церковь. В иных окошках уже слабо теплились огоньки. Навстречу отряду без опаски высыпали крестьяне, они уж как-то прознали, что свои идут.
— Откель будете? — спросил, видимо, староста. Крепкий мужик, с обильной бородой.
— От самого генерала. — Ответы посыпались. — С приказом к вам: накормить, напоить и спать уложить.
— Это завсегда.
Спешились. Заруцкой занялся делами квартирьера. Алексей с Волохом прошли селом, приглядываясь.
— Вот что, есаул, — сказал Алексей, задумчиво и не торопясь. — Лошадей не расседлывать, ружья в козлы не ставить.
Волох кивал, соглашаясь.
Подошли к прогонам.
— Сюда и сюда, в оба прогона, загонишь пустые фуры, без упряжки. Приставишь к ним человек по пять, которые покрепче. Ты понял, Волох?
— Как не понять, ваше благородие. Не пальцем Волох делан. У моего батьки этот струмент…
— Про батькин струмент, — перебил его Алексей, — после доложишь, за чаркой да за кашей.
Прошли дальше, почти до церкви. Она на горушке стояла, как и положено ей, а с горушки вся улица хорошо смотрелась — ровная и прямая.
— Здесь поставишь оба орудия.
— Знатно получится, — снова кивнул Волох. — А всех конных — за церковь отведем. Которые пешие, тех с ружьями за избами укроем. Верно угадал?
— Молодец. Действуй.
Волох кинул два пальца к киверу, замялся:
— Но что-то, Алексей Петрович, холодн'o вдруг сделалось. Не вдарил бы ночью мороз.