Мстительное сердце

Мэтьюз Патриция

Наконец насытившись, девушка откинулась на спинку стула, сонная и отяжелевшая от непривычно обильной еды. Она смотрела, как Бесс медленно движется по кухне, тяжело ступая, не делая при этом ни единого лишнего движения. Речь ее текла безостановочно. Женщина была весьма объемистая, и Ханна удивлялась, как она выносит такую жару.

– …Этого старого черта Стрича каждые две недели или около того приступ подагры укладывать в постель. Он набивать себе брюхо моей стряпней, слишком набивать. Как-нибудь брюхо его просто лопнуть! –

Бесс шумно рассмеялась. – Я надеяться дожить до этого дна! А ты, детка, должна радоваться этой подагре Стрича. Еще несколько дней он не ошиваться здесь.

Она замолчала, сочувственно посмотрела на Ханну, но девушкой овладела такая сонливость, что она не заметила этого взгляда.

Бесс снова принялась за работу, продолжая болтать:

– А ты знать, золотко, в честь кого меня так назвать? Белые люди в Англии иметь такая королева. Королева Елизавета. Они звать ее просто Бесс. – Негритянка раскатисто рассмеялась. – Моя старая мама, она многое находить смешным, хотя мы быть рабы. И вот она думать – как смешно назвать меня в честь королевы белых людей.

Ханна вдруг резко помотала головой и попыталась выказать какой-то интерес к болтливой поварихе.

– Бесс, на какой срок заключен твой договор с мистером Стричем?

– Договор? – Бесс круто повернулась, лицо ее впервые стало серьезным, руки уперлись в бока. – Господи, детка, я вовсе не работать у старого Стрича по договору! Он покупать меня на всю жизнь, с телом и душой! Если он не решить вдруг продавать меня.

У Ханны перехватило дыхание.

– Ах, Бесс, прости меня!

– Ну, золотко, тебе не надо понапрасну жалеть старая Бесс. Я всю жизнь быть рабыня. Тебе на себя-то не хватать жалость…

В эту минуту в кухню вошел тот самый мальчик, которого Ханна уже видела у входа в трактир.

Бесс повернулась к нему:

– Пришел поесть, верно? Ты все сделать?

– Ага, – закивал мальчик.

– Этот вот ребенок звать Дикки, Ханна, – сказала Бесс. Ханна улыбнулась мальчику.

– Здравствуй, Дикки. А как твоя фамилия?

Мальчик опустил голову и уставился на свои босые ноги. Потом пробурчал:

– Нет у меня никакой фамилии, м'леди.

Бесс взъерошила длинные космы мальчугана.

– Дикки быть сирота, детка. Не знать ни родных, ни близких. Его привозить через большую воду, из Англии, и отдать по договору работать у старого Стрича. – Потом она отошла и сказала, стараясь казаться строгой: – Прежде чем ты получать поесть, мальчик, нужно приносить в котел воды из колодца.

Дикки кивнул и, взяв из угла деревянное ведро, вышел. Бесс повернулась к Ханне:

– Тебе, детка, теперь надо хорошо вымыться. Я вскипятить котел воды, а ты мыться здесь, вон в той лохани. И нужно находить тебе другое платье – нельзя ходить в такой рвани.

Ханна вспомнила, как она одета, и прижала рваный лиф к груди.

– Это… это порвалось по дороге…

– Я видеть.

Я смотреть, как этот человек тащить тебя на веревке, – мрачно сказала Бесс. – Его надо в тюрьму, вот что. Сотворить такое со своим ребенком!

– Он мне не отец, а отчим.

– Ничего не значит. Стыд да и только.

Вернулся Дикки с ведром воды; он вылил ее в огромный черный котел, висевший над очагом. Бесс развела огонь, а Дикки еще несколько раз сходил за водой, выливая ее в деревянную лохань, стоящую в углу.

Наконец Бесс сказала:

– Хватит. Вот… – Она положила еду на тарелку. – Ступай отсюда, Дикки. И не заглядывай в кухню. Сейчас мы хорошенько мыть эту детку.

Она выставила Дикки за дверь, потом повернулась к Ханне:

– А теперь ты раздеваться, золотко. Прямо совсем.

Ханна стояла в нерешительности и смущении. Она никогда ни перед кем не обнажалась, только перед матерью.

Бесс, почувствовав смущение девушки, повернулась к ней спиной, не переставая болтать:

– А твои лохмотья мы сжечь. Здесь быть пара платьев, их оставлять предыдущая девушка. Тебе они подходить. А она только что отработать свое…

Она оглянулась как раз в тот момент, когда Ханна переступила через свое рваное белье. Девушка смутилась.

– Боже, Боже, детка, на тебя стоит посмотреть! – Бесс беззвучно присвистнула. – Хорошенькая, вроде как те знатные леди.

Ханна покраснела.

– Ты так думаешь, Бесс? А Квинт говорит, что я чересчур высокая для женщины. Он говорит, что я – просто корова.

Бесс фыркнула:

– А ты никогда не слушать, что говорят такие мужчины, золотко. Это просто сброд, что они понимать в знатных леди? Ты слушать старая Бесс – старая Бесс говорить, ты красавица.

Черные глаза Бесс оглядели длинные локоны цвета меди, обрамляющие лицо Ханны. Зеленые глаза, похожие на изумруды. Груди высокие, гордые, живот слегка округлый, ноги длинные и стройные. «Все в ней обещает, что она превратится в настоящую красавицу, когда исчезнет детский жирок», – подумала Бесс. И то, что она сказала девушке, было правдой. По красоте Ханна могла сравниться с любой знатной леди. Ее не могла испортить даже грязь на руках и лице. К тому же ей была присуща какая-то особая грация, царственность осанки. Кожа у девушки была нежная, золотисто-розовая и напоминала спелый персик.

Вдруг Бесс взяла Ханну за руку. Это была рука, привыкшая к работе, но изящная, хорошей формы. Бесс отпустила руку девушки и погладила Ханну по голове. Она огорчилась увиденным. «Среди дальних предков этой девушки была какая-то африканская королева, – подумала Бесс, – но сама она, конечно же, и не подозревает об этом».

Разглядывая цветущие формы Ханны, Бесс поняла, почему старый черт Стрич уцепился за возможность получить по договору такую работницу! Бедная девочка, если бы она только знала, что ее ждет!