Му-му. Кровавая линия
Шрифт:
– Это, моя дорогая, как говорят киношники, десять метров бегущей собачки.
– Как это? – не поняла Настя.
– Ну, в брежневские времена, когда важные дяденьки из Министерства и ЦК приходили принимать фильм, они по долгу службы должны были что-то вырезать из фильма. Ну вот, смотрят они смотрят фильм, а там вдруг ни к селу ни к городу собачка бежит. Они и спрашивают у автора: «А собачка здесь к чему?» Режиссер с готовностью отвечает: «Собачка? Хорошо, вырежем». А остальное же остается! И если твоя телеграмма попадет им в руки и они вырежут про горы, профессора, начало-то останется.
Настя аккуратно переписала текст, а Балт, когда она ушла, сжег свой черновик, а пепел высыпал в окно.
Оставалось надеяться, что хотя бы часть информации дойдет до Муму и Муму сможет ее расшифровать.
Не закрывая окна, Балт расстелил постель, разделся и, поскольку Настя не возвращалась и его помощь, скорее всего, не потребуется, лег спать.
За долгие годы службы он привык ценить сон и использовал малейшую возможность, чтобы выспаться. Это нужно было не только для поддержания физических сил, но и для того, чтобы привести в порядок мысли. Впечатления, обрывки услышанных разговоров, факты, находясь в состоянии постоянного движения, трудноуловимы для разума. Если хочешь извлечь из всей полученной информации пользу, необходимо хотя бы на некоторое время отключиться от внешнего мира, и тогда они сами по себе могут составить правильные комбинации.
Проснулся он оттого, что почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд. Это была Настя. Она держала в руках листок из тетради и, помахивая им, улыбалась.
– Я прошу прощения, что разбудила. Но нас с вами везут на почту, – сказала она, едва сдерживая радость.
– Нас с вами? На почту? – удивился Балт.
– Да-да, представьте себе… я закатила Эмиру истерику, сказала, что, если моя мама сегодня же не получит телеграмму, отчим поставит на уши всю Москву. Они вычислят, где я нахожусь. И завтра сюда прилетят вертолеты. Он согласился, что лучше послать телеграмму. Но сам он отлучиться не может, потому что профессор здесь всего на сутки. Послать некого. Одну меня тоже отправлять страшно. И тогда он вспомнил о вас. Вот я пришла вас уговаривать. Он, кстати, как вы и говорили, десять метров бегущей собачки вырезал.
– Имей в виду, будет кому проверить, так или не так ты передала информацию. Если восстановишь текст, значит, это может быть шифровкой; если нет, то могут спустить на тормозах. И что-нибудь в Москву дойдет, – сказал Балт и попросил: – Ты выйди, я оденусь.
Настя кивнула и вышла за двери.
Когда они подошли к воротам, где их ждал тот самый черный джип и Эмир, Настя просто светилась от радости.
– Я уговорила! Я уговорила его! Он поедет со мной! – сообщила она Эмиру.
Балт же, сделав недовольное лицо, вздохнул:
– Мы так не договаривались. Если дежурить в ночь, мне выспаться нужно.
– Я понимаю, – кивнул Эмир, – но она не хочет с местными ехать. Боится.
– Что, завтра нельзя было эту телеграмму дать? – продолжал ворчать Балт.
– Говорит, нельзя. Отчим или там мамин любовник всю Москву на уши поставит и сам на вертолете прилетит… – пожал плечами Эмир.
– А далеко здесь до почты? – поинтересовался Балт.
– За пару часов управитесь, – сказал Эмир.
– Ладно.
А Настя тут же бросилась его обнимать.
– Оружие у меня будет? Или мне ее голыми руками прикажете защищать? – спросил Балт.
– Оружие будет у водителя, у Джамала. А тебе выдадут, когда вернетесь.
Балт кивнул и уточнил:
– Глаза завязывать?
– Можете не завязывать, – махнул рукой Эмир. – Джамал все равно так вас повезет, что вы ничего не запомните.
Балт хотел сесть на переднее сиденье. Но Эмир покачал головой:
– Нет, оба садитесь сзади.
В поселок или небольшой городок, где находилась почта, они приехали часа через полтора, изрядно попетляв перед этим по горным дорогам. Настя, не то разыгрывая перед водителем роль влюбленной в охранника девушки, не то и правда флиртуя с Балтом, при резких поворотах то и дело падала к нему то на колени, то в объятия.
Молчавший всю дорогу водитель, чернобородый невысокий коренастый мужчина в камуфляже, Джамал, когда они подъехали к небольшому каменному зданию с надписью «ПОЧТА», вдруг спросил:
– Вы сами справитесь?
– Надеюсь, а что?
– Ладно, я вас заведу, объясню, что вам телеграмму нужно дать, а сам… Ну, надо мне… Тут… К жене, – объяснил Джамал.
Балт только пожал плечами.
На почте никого не было. Джамал тут же начал что-то объяснять по-своему сидящей за окошком девушке. Балт, прислушавшись, понял, что он просит ее, если они захотят что-то вставить в текст или будут звонить и посылать что-то еще, обязательно ему потом сказать. Девушка кивнула.
Когда Джамал ушел, Балт взял бланк, Настя своей рукой написала текст и отдала в окошко. Они расплатились и вышли на улицу.
Ни джипа, ни Джамала на улице не было. Зато рядом располагалось кафе с романтическим названием «Горная козочка». Людей там не было. И они устроились за одним из покрытых белыми скатертями столиков так, чтобы можно было наблюдать за улицей, где мог припарковаться джип, и смотреть подвешенный на стене телевизор, где, как понял, взглянув на часы, Балт, после рекламы должны были начаться вечерние новости.
Через пару минут к ним подошла вежливая черноволосая смуглянка с точеной фигуркой и огромными, чуть печальными карими глазами.
– Вам меню? – спросила она, поправляя свой белый фартучек.
– Думаю, два кофе, – предложил Балт, взглянув на Настю.
– Мне только без сахара, – предупредила она.
– Два кофе без сахара, – сказал Балт.
– У нас только растворимый, – предупредила, очевидно, разочарованная, официантка.
– Хорошо, – кивнул Балт.
– А кушать будете? – не успокаивалась девушка.
– Боюсь, не успеем, – покачал головой Балт. – Кажется, и кофе вашего растворимого попробовать не успеем, – добавил он, заметив, что джип уже подъезжает к почте.
– Как? – испугалась девушка, чувствуя, что ускользает даже маленький заказ.
– Да вот так, – вздохнул Балт, поднимаясь.
Настя тоже хотела встать, но тут они оба застыли, не отрывая взгляда от экрана.
Выпуск вечерних новостей начался с тревожного сообщения, которое никого, а тем более их, не могло оставить равнодушными.