Мученик англичан

Лепеллетье Эдмон

С этими словами он увел Камю к себе в комнату. По его требованию туда подали приготовленный на виски грог, возбуждающая теплота которого должна была благоприятствовать развитию дутого заговора, который, будучи раскрыт тотчас после своего возникновения, ускорил бы маркизу д'Орво возврат благосклонности Людовика XVIII.

Гость казался рассеянным во время беседы, а затем, дав слово явиться на другой день со списком нескольких надежных лиц, на которых, по его мнению, можно было рассчитывать, ушел от графа.

Очутившись на улице, Камю сделал вид, будто

удаляется быстрыми шагами, а на самом деле остановился за углом и осторожно, крадучись, вернулся к дому и тщательно запомнил его расположение, после чего ушел, на этот раз совсем.

Он поспешил вернуться к себе, в убогий квартал Сохо и здесь, едва успев запереть за собой дверь и зажечь свечу, набросился на три-четыре измятых газеты, валявшиеся на столе, и стал жадно отыскивать что-то в объявлениях, прочитанных им раньше.

С некоторого времени старый шуан, у которого кончились все средства, перехватывал по нескольку шиллингов у собутыльников в таверне или просто у знакомых, чтобы помещать в газетах объявления, в которых предлагал услуги как преподаватель французского языка.

Камю тщательно просмотрел многочисленные предложения, которыми пестрели газетные столбцы, а затем вдруг вскрикнул от радости и, водя пальцем по строчкам найденного им отрывка, забормотал:

– Ну, а что если это тот самый ребенок? Тысяча фунтов стерлингов! Какова пожива!

Затем он снова схватил газету, придвинул к себе свечу и чуть не по складам, смакуя каждое слово, прочел:

«Тысяча фунтов стерлингов тому, кто может доставить по прилагаемому адресу ребенка от девяти до десяти лет по имени Андрэ, француза, белокурого, с белым цветом лица, голубыми глазами, ростом 1 метр 25 сантиметров, одетого в короткие брюки и темно-синюю куртку. Половина вознаграждения тому, кто может навести на след ребенка или верно указать, в какой город Англии он отвезен. Сообщения адресовать письменно на имя Джона ван Гольборна, гостиница „Король Георг“.

Камю схватился за голову и промолвил:

– Этот француз Дюбрейль смахивает на злодея. Он предлагает мне состряпать заговор, политическую авантюру. Но, может быть, он явился сюда совсем по другому делу. Во Франции, очевидно, живет семья, разыскивающая пропавшего ребенка. А не того ли, который сегодня случайно попался мне на глаза? Вот что необходимо выяснить. Ба, завтра я займусь этой историей.

И, задув свечку, Камю заснул мирным сном. Ему приснилось, что он получил тысячу фунтов стерлингов и значительно улучшил состояние как своего костюма, так и желудка, голодавшего столько недель, столько месяцев, можно сказать, столько лет!

Рано утром шуан поднялся и отправился в квартал, куда его привел накануне Мобрейль. Он без труда нашел дом и расположился поблизости в надежде увидать старуху, которой Мобрейль при его появлении велел увести к себе в комнату мальчика, очевидно, чтобы скрыть его от гостя и уклониться от расспросов.

Ожидание было очень долгим, однако все же дверь приоткрылась и оттуда выглянула старуха с половой щеткой в руках, Камю подошел к ней и спросил:

– Не

вы ли мать того мальчика, который подружился с моим сынком, маленьким Чарли?

– Нет, – ответила старуха, – я вдовею уже более двадцати лет, а мой сын умер давным-давно. Он работал в ланкаширских рудниках и был страшный пьяница, как и его покойный батюшка! Но маленький мальчик, про которого вы говорите, должно быть, сынишка соседки, миссис Джексон. Через два дома дальше!

– Благодарю вас, – ответил шуан, – я вижу, что ошибся. Между тем мне сказали, что у вас есть юноша, скорее мальчик лет двенадцати.

Старуха подозрительно посмотрела на говорившего и, вслушавшись в его акцент, спросила:

– А вы француз? Вероятно, вы говорите о маленьком французе?

Глаза шуана загорелись надеждой и радостью.

– Да, да, – торопливо ответил он. – Вы угадали, я француз и разыскиваю родственника по имени Андрэ; он должен быть здесь с моим кузеном, высоким, хорошо одетым господином. Где мой Андрэ? Я хочу поцеловать его!

– Он наверху, – ответила миссис Бедфорд, опираясь на свою метлу. – Но у меня формальный приказ никого не допускать к нему.

– Не допускать меня? Так Андрэ живет в заключении? Или он болен? Однако еще только вчера меня послал сюда один из моих друзей.

– Да, мой жилец вчера принял одного гостя, но это был первый. Что ж, если вы его родственник, я пойду разбужу его; может быть, он вас и примет. – И старушка медленно стала подниматься по лестнице.

Камю рассуждал. Если Дюбрейль придет, что он скажет ему? Как объяснит свое присутствие и розыски? Очевидно, что ребенок, за которого было обещано двадцать пять тысяч франков награды, здесь, но, конечно, тот, у кого он находится, никому не отдаст его. Значит, придется пустить в дело хитрость. Поэтому Камю догнал миссис Бедфорд на лестнице и сказал ей:

– Не будите так рано моего родственника, я приду потом. И не говорите ему, что я был; пусть это будет ему сюрпризом. Он будет так доволен, что, конечно, даст вам на чай, да и я прибавлю вам тоже. Итак, ни слова ему! До свиданья!

Камю исчез, а удивленная старуха пожалела, что рассказала ему о маленьком французе. От жильца она никогда не слыхала ни о каком родственнике. Чувствуя что-то неладное, она решила молчать об этом любопытном незнакомце и закрыть дверь перед его носом, если он придет еще раз. И почему он не захотел назвать себя, как каждый порядочный человек?

Камю поспешно отправился в один из закоулков Сохо, находившийся поблизости от его квартиры. Там он вошел в комнату, где отдыхали два субъекта, одетые в лохмотья и, как видно, еще не протрезвевшие со вчерашнего дня.

– Ну, живее! Джек! Филипп! – крикнул Камю, расталкивая их. – Вставать! Лентяи, пьяницы, лежебоки!

Оба молодца открыли глаза, потянулись, сладко зевнули, и Джек пробормотал сонным голосом:

– В чем дело? Дайте нам спать!

– Спать некогда, – крикнул Камю, – когда каждый может заработать по крайней мере по пяти фунтов на брата.