Мученик англичан
Шрифт:
По требованию генерального прокурора председатель суда прочел дополнительное заявление, гласившее, что «Мишель Ней, кавалер большого креста Почетного легиона, как нарушитель правил чести, исключается из списков ордена».
Пэры Франции один за другим подписали приговор.
Во время этой довольно продолжительной процедуры судьи Мишеля Нея в буфете, устроенном возле зала заседаний, пили шампанское, поздравляя себя с тем, что они еще раз спасли трон и алтарь.
Пока пэры Франции совершали это преступление и беззаконие, – потому что Парижской конвенцией 3 июля 1815 года была объявлена полная амнистия, а трактатом 20 ноября 1815 года было установлено, что ни одно лицо не будет потревожено и не пострадает
К несчастью, как мы видели, полиция была предупреждена. Нескромность Анрио, его доверие к баронессе Невиль погубили великолепный план.
Между прочим, было условлено, что ла Виолетт проберется к караульным и как только переодетый маршал пройдет мимо них, то в коридоре, ведущем к выходу, будет заперта дверь, соединяющая его с дворцом. Таким образом беглец успеет выиграть нужное время на тот случай, если бы была поднята тревога. Он вскочит в карету, которая будет ждать его у ворот Люксембургского дворца, и найдет там приготовленную военную форму, что даст ему возможность беспрепятственно покинуть Париж и достичь границы, если только при известии о его побеге не произойдет военное восстание, которое освобожденный маршал тотчас возглавит.
В тот момент, когда ла Виолетт, снова надевший свой адъютантский мундир, собирался подойти к дружественным часовым и проникнуть в караульню, чтобы подождать там маршала при выходе его с заседания, он словно получил внезапный и жестокий удар в спину, не видя на часах у дверей и в караульне ни одного из солдат, которых рассчитывал здесь встретить. Ему показалось, что он бредит, и он остановился против часового, напрасно стараясь его узнать. Действительно, наряд стражи был заменен. Вместо старых воинов, преданных императору и готовых на все, чтобы спасти маршала Нея, вместо тех, кто получил наставление в кабачке «Солдат-Земледелец», ла Виолетт увидал гвардейцев, демонстрировавших своими кокардами, своей осанкой и довольством на лице усердие роялистов и зоркую бдительность, с какой они собирались стеречь арестанта.
– Тысяча патронов! – глухо проворчал тамбурмажор. – Нас предали. О, гром небесный! Если бы мне узнать негодяя… или негодяйку, выдавшую нас!
Он машинально повертел рукой, точно в ней была его трость и он собирался осыпать градом ударов изменника, которого проклинал в душе. Однако он сдержался. Ему пришло голову, что малейшее неосторожное движение может погубить его. Полиция, очевидно, напала на след заговора. Но так как он только что виделся с Анрио, то был уверен, что имена заговорщиков остались неизвестными; ведь в противном случае генерал был бы арестован. Вместе с тем он подумал, что если бы сам он попался, то полиция весьма легко добралась бы до маршала Лефевра, у которого он был доверенным лицом, преданным слугой. Поэтому ла Виолетт сделал усилие и, преодолев тревогу, спросил часового, как будто он нечаянно
– Можно пройти отсюда в зал заседания?
– Ну нет! Ведь вы видите, что вход вон там, о улицы, где толпится в ожидании столько народа.
– Заметив эти двери, я подумал, что вы пропустите товарища.
– Невозможно! Здесь поведут обвиняемого.
– Ну, тогда извините.
Тамбурмажор выбрался на улицу и затерялся в толпе, стоявшей напротив Люксембургского дворца в ожидании приговора. Он потерял всякую надежду, но не уходил, будучи встревожен, расстроен, отчаявшись и напрасно ломая голову над вопросом, каким путем могли обнаружиться связи заговорщиков с людьми, которые были назначены в полицейский караул сегодня ночью и в экзекуционный взвод. Он не мог оторвать взгляд, отвлечь мысли от этой комнаты второго этажа, где находился маршал и откуда ему предстояло выйти только на казнь.
Размышляя о трагическом конце, ожидавшем доблестного солдата, ла Виолетт чувствовал, как у него сжимается сердце, а на глаза набегают слезы.
Пока толпа ожидала постановления палаты пэров, маршала отвели обратно в его камеру, так как приговор надлежало вынести в его отсутствии, и в силу особых распоряжений не спускали с него глаз. За его малейшими движениями следило четверо гвардейцев, тщательно подобранных, переодетых жандармами и заменивших солдат, на которых рассчитывал ла Виолетт.
Маршал сел за стол и ужинал спокойно, с аппетитом, когда дверь камеры отворилась, чтобы пропустить двоих мужчин в черном. То были оба защитника Нея, Беррье и Дюпен, пришедшие проститься с ним. Они нисколько не обманывали себя относительно ожидаемого приговора, находились в большом волнении и пришли, чтобы ободрить осужденного. Однако маршал сам добродушно заметил:
– Вы видите, господа, я подкрепляюсь! Поверьте, что господин Беллар обедает с меньшим аппетитом, чем я.
После этого Ней поблагодарил и обнял своих защитников, так как и сам не сомневался в роковом исходе процесса.
Адвокаты сообщили подзащитному о распространившейся молве, будто его друзья, сторонники императорского режима, подготовили заговор с целью освободить его, что министр Де Каз казался сильно встревоженным, и потому было объявлено, что в случае, если подсудимому вынесут смертный приговор, он будет немедленно приведен в исполнение. Однако Англес, префект полиции, утверждал, что он держится настороже и не допустит никакой попытки к побегу и освобождению арестанта. Маршал Удино прибавил, что на основании сведений, доставленных ему префектом, он сменил взвод, назначенный для охраны осужденного в его последнюю ночь и для совершения казни.
При этом рассказе маршал печально улыбнулся.
– Только бы эта великодушная попытка не стоила жизни никому из храбрецов, вздумавших спасти старого товарища по оружию! – сказал он и прибавил, провожая до дверей камеры Дюпена и Беррье: – Прощайте, господа, прощайте, мои милые защитники, мы встретимся на небесах!
После ухода защитников Ней сел к столу, составил последние распоряжения и потом бросился совершенно одетый на постель, где и заснул.
В три часа утра отворилась дверь и с обычным церемониалом вошел для прочтения приговора Кошн, секретарь палаты пэров.
Маршал крепко спал. Один из стражей тронул его за плечо, Ней приподнялся, сел на койке, а затем, увидав Коши, спросил:
– В чем дело?
– В весьма тяжелой обязанности! – ответил тот и приступил дрожащим голосом к чтению приговора.
Маршал перебил его:
– К делу! Пропустите все формулы, тем более, что текст, который вы мне читаете и который карает лиц, стремящихся прервать порядок престолонасления, был вдобавок составлен для фамилии Бонапарта, – с иронией заметил он.
Секретарь продолжал чтение, произнося нараспев числа, статьи закона.