Мудрец острова Саре
Шрифт:
Последние слова повисли в свежем ночном воздухе. Дав свое благословение, Атайя медленно прошла среди рядов наружу. На просеке возле часовни навалил толстый слой снега.
Следующее утро выдалось морозным. Атайя вышла из дортуара и направилась на кухню, под ногами скрипел снег. Настроение в лагере было подавленным после вчерашнего собрания, и проснувшиеся рано ученики принялись за уроки с рассудительностью, о которой и не думали день назад. Они осторожно кивали ей, надеясь, что у принцессы не появилось плохих вестей.
Дриана уже была на кухне: проворно нарезала лук и
— Посмотри, что я привез, — сказал Ранальф и закинул мешок на стол с таким грохотом, что у Атайи едва не перевернулась кружка с элем. — Это из Килфарнана.
Развязав шнурок, он достал рулон ткани. Осторожно, словно обращаясь с бесценным шелком, Ранальф положил его на стол.
Дриана оторвала взгляд от кастрюли и уставилась на черную материю.
— Так это же обыкновенный кусок шерстяного сукна, — проговорила она. — Даже не могли нормально его покрасить. Что в нем такого особенного?
Атайя ее не слышала: так захватило ее зрелище — самая замечательная ткань, какую она видела в жизни. Сама шерсть была обычной, но по бокам, словно вышивка, сияли ярко-красные руны — швы, сделанные не ниткой, а светом.
— Что это? — спросила Атайя, не отводя взора.
Ранальф прикоснулся к швам, словно чтобы показать, что они не сотрутся.
— Называется «рунная ткань». Ее прислал Кордри Джарвис. Тут и письмо прилагается от Мэйзона.
Он передал принцессе сложенный пергамент.
Атайя довольно улыбнулась. Кордри был ее первым учеником, но душа его навсегда осталась преданной ткацкому делу. Очевидно, он нашел способ в буквальном смысле объединить свои два таланта воедино.
— Но что в ней необычного? — нетерпеливо переспросила Дриана.
Она поднесла краешек сукна к глазам и нахмурилась. Николас тоже косился на материю с не менее озадаченным видом, однако спокойно ожидал объяснений, а не требовал их.
— Руны… О, вы, наверно, их не видите, — сказал Ранальф. — Кордри купил себе фабрику и основал предприятие. Говорит, что научился вплетать опознавательные руны в ткань, подобно краске, чтобы они не блекли и не нуждались в повторном создании. Чертовски хитроумно, — отметил он, удивившись, что Кордри, которого он считал самовлюбленным глупцом, изобрел нечто стоящее.
— Судя по всему, Мэйзон получает ткань от Кордри и дает образцы своим ученикам, — сказала Атайя, просматривая письмо. — Таким образом они узнают друг друга, а простые люди остаются в неведении. Неплохая идея.
— Но как? — возразила Дриана, продолжая теребить ткань.
— Только колдуны способны видеть руны, — пояснила Атайя. — Именно поэтому ты ходишь в овчарню в сопровождении одного из нас, а иначе тебе не найти дорогу обратно. Мы следуем по
— Пока один, — ответил Ранальф, — но нам хватит, чтобы дать кусок каждому в лагере.
Атайя одобрительно кивнула.
— Думаю, мне пора наведаться в Килфарнан. Посмотрю, как поживает Мэйзон. Он пишет, я должна приехать и встретиться с его учениками при первой возможности — в особенности с одним из них. — Она улыбнулась Дриане. — Может, твой брат уже там прославился?
— Что? А, да, — рассеянно проговорила островитянка.
Поскольку она не видела руны, то сукно утратило для нее всякий интерес, равно как и разговор. Дриана поставила перед Атайей завтрак и понесла еду Джейрену в дортуар.
— У нее есть брат-колдун? — спросил Николас, как только она вышла. — Странно, она никогда о нем не говорит.
Ранальф нахмурился, словно подозревал, что Дриана подслушивает под дверью.
— Да, и муж ее молчун. Слова из него клещами не вытянешь. Хуже Кейла. И кстати, — добавил он, — сейчас Кейл сторожит снаружи сундук Адама, но я подумываю спрятать богатство под плитняком в церкви, там же, где мы храним корбаловую корону.
— Хорошо, только не стоит класть все деньги в одно место. Мне хотелось бы считать, что мы можем доверять всем в лагере, однако… — Атайя вспомнила Саттера. — Лучше не рисковать. Пока ты не ушел, — добавила она, видя, что Ранальф подобрался к двери, — хочу у тебя кое-что спросить. — Принцесса отрезала кусочек колбаски и прожевала. — Дриана кажется довольно безобидной, но ты смотришь на нее с опаской. Почему? Вы были знакомы?
— Нет. Просто сарцам нельзя доверять. Мне-то уж это известно как островитянину. — Видя, что Атайе хочется услышать более детальное объяснение, он продолжил. — У меня возникли подозрения, потому что она всюду сует нос, а жителям Саре это несвойственно. Почему, ты думаешь, в Кайте мало что известно о сарцах? Потому что сарцев это устраивает. Они всегда сами по себе и от других того же ожидают. К тому же, — протянул он, невзначай поглядывая на тарелку Атайи в надежде получить недоеденное, — она пришла и стала умолять, чтобы мы ее взяли чуть ли не рабыней, а теперь злится на любого, кто попросит помощи, будто она повелительница Кайта. На любого, кроме вас… Наверно, Дриану впечатляет королевская кровь.
— Но за мной-то она не бегает, — отметил Николас. — Видимо, ее впечатляет кровь вместе с магией.
— Думаешь, ей известно что-нибудь о культе?
Ранальф поймал взгляд Атайи.
— Вы о нем слышали?
— Да, очевидно, как и ты. Почему ты раньше о них ничего не говорил? Может, ты мне расскажешь больше, чем Хедрик с Бэзилом?
— О, сомневаюсь, чтобы я знал больше, чем эти двое, — проговорил Ранальф. — Я не поднимал этот вопрос, дабы вы не подумали, что я имею к ним какое-то отношение. Вы поначалу мне не особо доверяли, — напомнил он с улыбкой. — Что касается магистериев, то они считают, будто миром должны править маги. А их предводитель — Мудрец — просто везучий недоносок, который обладает достаточной силой убить любого, кто попытается его свергнуть.