Мудрец. Сталкер. Разведчик
Шрифт:
Печкин решительно поднялся и зажёг лампу.
На раскладушке Паши Черентая снова лежал Посланец Чёрного Властелина – гладкое, стёртое, нечеловеческое лицо, сомкнутые веки с какими-то иероглифами…
– Видишь, – прошептал Майор.
В одной руке его был пистолет, в другой – пульт взрывателя.
– У него бывает. Когда спит, – сказал Майор. – Я это ещё там. Заметил. Прорезается. Иначе давно бы уже. Денег дал. Ксиву. И пинка. Чтобы летел до Владивостока.
– Чего не спишь? – только и сумел
– Я долго могу. Не спать, – сказал Майор. – Теперь ты. Постереги. Пистолет сними. С предохранителя. А то вы вечно.
Печкин выключил лампу, проследовал к постели, залез под одеяло и свернулся калачиком, чтобы согреться. Потом вспомнил, извлёк из-под подушки «беретту», но снимать с предохранителя всё-таки не стал – он был штатским человеком, ещё отстрелишь себе чего-нибудь…
В такие зимние ночи кажется, что рассвет не наступит никогда. В теле просыпаются всякие скрытые болезни, начинает саднить горло, ноют суставы и бурчит в животе. И сама жизнь представляется лишённой всякого смысла… Тем более что так оно и есть…
Час Быка. Свирепая тоска перед рассветом.
Вдруг журналист понял, что мешало ему заснуть.
Тишина. Большой город никогда не смолкает. Зона никогда не смолкает. А тут так тихо, что слышен даже ход наручных часов.
Тишина.
Не даёт уснуть.
Тишина.
Не спать.
Да и нельзя ведь спать…
Глава девятая
Кончилась их авантюра просто, буднично и безнадёжно. Майор поднялся раньше всех и растолкал часового Печкина:
– Вставай. Страж неусыпный. Одевайся.
Печкин поднялся и не знал, куда глаза девать от стыда. Паша Черентай сидел за столом и питался оставшимися пельменями – прежний бомжик-воришка.
Майор тоже был одет и смотрел на журналиста с жалостью.
– Если бы в Зоне. Нас бы уже давно. Расстрелять бы тебя. На воротах. Из поганого ружья.
– Да я как-то неожиданно, – сказал Печкин.
– Нет, – сказал Майор. – Так всегда бывает. С некоторыми. Теперь бы кофе. Крепкого. Мужского рода.
И тут же раздался стук в дверь:
– Артур Иванович! Игорь Моисеевич! Завтракать будете?
– Смотри-ка – имена запомнила! – сказал Печкин. – А я всё никак не привыкну… За что ты меня Моисеичем оформил?
– За дело, – сказал Майор. – Открывай.
Печкин натянул штаны, прошлёпал по ледяным половицам К двери, повернул ключ – и впечатался в стену затылком.
Через две секунды всё было кончено.
Как положено – каски-маски-«абаканы», наручники, шестеро омоновцев и один в гражданском чёрном пальто – самый главный.
Печкин покосился на Майора – дескать, что же ты? Или ты только с бандитами
Майор пожал плечами. А на Пашу Эмильевича и смотреть было незачем. Он тут никто. На него и омоновцы не смотрели – заковали и усадили на стул, охранник сзади, как у всех.
Пистолеты лежали на столе. Там же расстелился пояс шахида – сплошная ортопедия на вид, молодец, Мыло. Пластид от поролона на ощупь не отличишь. И его, пояс медицинский, хоть об пол бей. Если они сразу не сообразили про пояс – значит, не профессионалы…
И смертоносный мобильник был тут же…
– Теперь к делу, – сказал главный. Пожилой, с белыми бровями, в старомодной пыжиковой шапке, какие носили раньше все начальники. – Выяснять ваши настоящие имена я не собираюсь. Где деньги?
– Какие. Деньги, – сказал Майор. – Мы не за деньгами.
Белобровый рассмеялся.
– Ну выдержка у вас, мужики! Я бы так не смог! Семь лет терпели, сидели по своим гнёздышкам! А мы-то на здешних ментов грешили, сколько народу пострадало из-за вас… Профессор из дурки, хороший, говорят, был врач…
– Простите, – сказал Печкин. – Это недоразумение. Я известный журналист Дэн Майский, а это ваш коллега… Мы пытались выяснить обстоятельства одного происшествия… Действительно семилетней давности…
– Чего там выяснять, – сказал белобровый. – У психа были деньги. Много денег. Багажник и задняя часть салона. Миллиард или больше. Здешние не брали. Мы за ними следили – может, кто-то на Багамы поедет или маме розовый кадиллак купит… Обязательно кто-нибудь да прокололся бы в городе Кошкине! Оставили мы тут своего человечка…
Печкин догадался, кто этот человечек. Дама-портье, кто же ещё. Самая та работа, все приезжие на учёте… То-то она не пошла на поминки!
– Вот со психа. И спрашивайте, – сказал Майор.
– Ну да, – сказал белобровый. – Психа вы устранили. С понтом он сбежал.
– Простите, – сказал Печкин. – А чьи деньги-то были?
– Главное, что они были, – сказал белобровый. – А теперь их нет. Трюк с машиной был, конечно, ловкий, ничего не скажешь. Ни номеров на двигателе, ни километра на спидометре… То есть ни мили… Не жалко было машину бросать?
– Не жалко, – сказал Печкин. – Потому что мы её и в глаза не видели.
– Я тут не при делах, – пожаловался Черентай. – Просто сосед по номеру… В командировке я… Экспедитор…
– Дойдёт и до тебя, – посулил белобровый. – Всему своё время. С тобой всё понятно, экспедитор. Ну да. Экспедиторы под конвоем не ходят…
– Это ошибка, – сказал Майор. – Слово чести. Я офицер.
– Хрен ты моржовый, а не офицер, – ласково сказал белобровый. – Когда речь идёт о такой сумме, не бывает офицеров и рядовых, все равны.