Муха с капризами (с илл.)
Шрифт:
Дама это заметила.
— Вон! Вон отсюда! — закричала она и попыталась оттолкнуть Тузика от корзины, в которых хранились её сокровища.
— Это наш Тузик! — представила Крися.
— Ваша собака? — переспросила дама. — Надеюсь, она хорошо воспитана и не обидит моих сокровищ?
— Тузик? Обидит? Что вы, никогда в жизни! Тузик, поздоровайся с тётей!
Тузик был хорошо воспитанным псом и умел держаться в обществе.
Вежливо, хотя и без особой охоты (незнакомка ему не слишком
— Боже, какой несносный барбос! — отмахивалась дама. — Не люблю таких нежностей! Смотрите, какие у него грязные лапы. Кристинка, ты когда-нибудь купаешь своих собак?
Тузик был умный пёс и сразу почувствовал, что приезжая дама тоже не испытывает к нему симпатии. Он отскочил в сторону. Хотел было сказать: «Милая дама, я сам купаюсь — лишь бы была вода! Никогда не был неряхой, не беспокойтесь!», но, подумав, промолчал и побежал к Рыжему, который наконец решился показаться на платформе.
«Видал? — шепнул он ему. — Милая дама, нечего сказать! А знаешь, что в этих корзинках?»
«Ну?»
«Собаки!»
«Собаки?» — ахнул Рыжий.
«Да, собаки. И должен я тебе сказать, что в жизни ещё не видел собаки, которая бы так пахла, как они. Что будет, если они покажутся на рынке? Срамота!»
«И все будут знать, что они из нашего дома!» — помертвел Рыжик.
«Как мы знакомым на глаза покажемся?»
«Да ты гляди, гляди!» — завопил Рыжий и даже чихнул от изумления, а глаза у него сделались большие, как плошки. Да и каждый бы удивился, не только собака.
Приезжая дама вынула из корзинки Сандика. На нём была попонка, вроде фрака, в зелёную и красную клетку!
«Стыд и позор! — решительно заявил Тузик. — Идём отсюда!»
Оба помчались без оглядки.
Вернувшись на рынок, друзья застали общество в полном сборе. Куцый остановил игру. Старательно обнюхал обоих, вежливо осведомился:
«Как пообедали? Что слышно нового?»
Рыжик уже открыл пасть и хотел что-то ляпнуть о приезжих, но Тузик немедленно осадил его:
«Молчи! Успеем ещё осрамиться!»
«Поиграем?» — сказал он Куцему. И согласился на первую же игру, которую Куцый предложил, хотя это было против его правил.
Прошло некоторое время. Игра была в разгаре. Вдруг Рыжий — он совершенно не умел терпеть голода — остановил Тузика:
«Тузик, довольно баловаться! Пошли ужинать!»
Тузик смерил его взглядом. Поморщился:
«Ты что? Не знаешь, что, когда гости, ужин всегда опаздывает? Можешь сколько угодно скулить — не получишь ни крошки!»
«О господи!» — простонал Рыжик в ответ. Он и не подумал о том, какие невзгоды принесли с
Спешить домой было незачем. Друзья пытались продолжать развлекаться. Но какая игра на пустой желудок!
Рыжий бегал всё тише, лаял неохотно, вяло. Наконец он крикнул Тузику:
«Будь что будет, а я иду домой!»
И помчался. Тузик — за ним. Влетели во двор. Рыжий опрометью понёсся прямо на кухню. Заперто!
«Что же это такое!» — крикнул он в полном отчаянии.
«Гости, вот что! — проворчал Тузик. — Да, начнутся у нас теперь фокусы-покусы! Я уже учёный! Научишься и ты».
«Фокусы? Какие там ещё фокусы? Не буду я учиться фокусам!» — капризничал Рыжий.
Надо вам знать, что Рыжик был ужасно неспособным, даже, откровенно говоря, тупым учеником. А вернее — лентяем. Ничему не желал он учиться. Даже самым простым вещам.
В углу за буфетом у нас была собачья школа. Все наши псы по очереди ходили туда. И почти все охотно учились.
Были среди них даже и выдающиеся учёные. Тузик, например, умел не только служить и ходить на задних лапах. Стоило лишь сказать «Тузик, танцуй!» и засвистать какой-нибудь мотив, как он подымался, становился в позицию и отплясывал такой собачий краковяк, что приятно было смотреть.
Умел он ещё подавать лапу, по приказу открывать дверь, прыгая на задвижку. Словом, это был действительно учёный пёс. Пёс-артист.
Ещё он умел умываться. Надо было только упрекнуть его:
— Тузик, фу, какие у тебя грязные ушки!
И Тузик тут же садился на задние лапки, а передними протирал себе уши. С таким пылом, что казалось — он вот-вот их оторвёт.
Умел он и речи произносить. Причём публично. Делал такие доклады, что моё почтение!
Во время обеда или ужина Тузик обычно сидел на кресле, возле стола и не спускал взгляда со скатерти. Время от времени заглядывал нам в глаза, ожидая приказа:
— Ну, Тузик, скажи нам речь!
Тогда он вскакивал, опирался передними лапками на стол и начинал тявкать с серьёзным видом, словно что-то рассказывал. Кто-нибудь говорил:
— Неужели так было, Тузик? Подумать только! Бедный пёсик!
Сочувствие воодушевляло Тузика. Речь его становилась всё жалобнее.
Правда, он немедленно обрывал рассказ, когда получал что-нибудь съестное.
Схватив подачку, он бежал в угол, где лежала газета. Это была собачья скатерть. Все наши собаки ели в комнате только на скатерти.
Вот какие светила науки ходили по нашему дому! А Рыжий? Рыжий был сущим выродком. Ходил и он, правда, в школу, в угол за буфетом. Но это было не ученье, а мученье!