Муха в самолете

Донцова Дарья

– Вы о чем?

Ролик повернул голову к окну:

– Знаете, люди делятся на две категории: обычные и иные. Подчас в самой простой семье, ну такой, где папа пьет, лупит маму, а бабка только и думает что о консервировании и огороде, появляется ребенок с творческими задатками. Такому малышу очень тяжело приходится среди так называемых нормальных людей, которые смеются над ним. Но еще хуже делается, когда вырастаешь и наконец-то понимаешь: ты иной, не такой, как все!

– Многие подобные малыши становятся кумирами миллионов, – решила я подбодрить Ролика, – если почитать биографии великих людей, то все они, или большинство, ощущали в детстве одиночество.

Юноша осторожно начал разминать пальцы.

– Знаете, – в

конце концов сказал он, – это ужасно! Быть творческим человеком очень тяжело, живешь в постоянном страхе и ужасе. Отыграешь пьесу, уйдешь со сцены и мучаешься: боже, отвратительно исполнил, не сумел передать ни настроения, ни чувства, потом налетает депрессия, в голову лезут отчаянные мысли. Ну зачем взял в руки скрипку? Это не для тебя, ты не Паганини, и даже не Ванесса Мэй, вообще никто, бездарь, непригодный к концертированию. Полночи промаешься, уснешь, ночью кошмар привидится. Лично меня такой мучает: я стою перед оркестром, гляжу на дирижера, ловлю нужный знак и… рука не работает, просто не поднимается, висит плетью. Я пытаюсь ее сдвинуть, но конечность тяжелее бетонной плиты, вот и стою дурак дураком. Дирижер начинает наливаться краской, зрители шушукаются, а я, весь потный, совершенно безуспешно пытаюсь справиться с параличом. Потом наступает утро, я вскакиваю, о чудо, руки великолепно слушаются меня, скрипка звучит. Невероятное наслаждение наполняет душу, вот счастье, я талантлив, способен на любые подвиги, но приходит вечер, и снова отчаянье! Редко испытываешь удовлетворение после выступления. Может, я перфекционист? Не могу ответить на сей вопрос, но одно знаю точно: человеку, который отмечен божьим поцелуем, жить невероятно трудно. Я очень завидую тем, кто ничем не выделяется из толпы. Окончил школу, институт, получил профессию, женился, родил детей, поднял внуков, существовал тихо, размеренно, не колотился от осознания нереализованности, а просто ел, пил, спал, наслаждаясь простыми радостями: хорошей погодой, повышением зарплаты. Но мне-то мирских благ мало! Хочется так исполнить концерт, выплеснуть все… ан нет, не получается. Это просто кошмар, и деться от него некуда! Один раз, измучившись до предела, я решил никогда не брать скрипку в руки вообще! Пять часов выдержал! Утром встал, чаю попил, сходил на рынок, принес кусок мяса, решил кухарничать. Ну и что? Какая-то сила поволокла меня к пюпитру, руки сами потянулись к инструменту. Знаете, что такое «акуна-матата»?

– Нет, – слегка ошарашенно ответила я, – понятия не имею.

– Дословный перевод не дам, но приблизительно это означает: «Не борись с непреодолимыми обстоятельствами». Человек не должен переживать по поводу того, чего он не способен изменить. Никаких проблем. Акуна-матата. Доллар упал, взорвали бомбу, налетел ураган… Акуна-матата, ты ведь не можешь этому помешать. Вот так и с нами, иными людьми. Акуна-матата! Играй на скрипке, лезь на вершину мастерства, мучайся и никогда не задумывайся над тем, почему твоя жизнь такая! Акуна-матата! Так фишка легла. Это не буддизм, конечно, в его классическом понимании, но некая вариация на тему.

Закончив монолог, Ролик снова взял инструмент, занес над ним смычок, я тихо-тихо, словно катящийся по полу комок пыли, добралась до коридора и понеслась домой. Черт с ним, с сахаром и чаем, так спать лягу. Однако какой необыкновенный парень Ролик, очень талантливый, на редкость серьезный, думающий, размышляющий и, похоже, совершенно одинокий. Я в детстве тоже ощущала себя нежеланным и нелюбимым ребенком, но у меня потом появилась Томочка. Может, и Ролику повезет, найдется и у него хороший, верный друг, а вполне вероятно, что таковых будет несколько. Нет, все-таки странно, что у лентяйки и грязнули Зины получился такой сын!

Решив не ужинать, я осторожно пошла к чуланчику.

– Васька, – раздался крик Линды, – ты Бакса видел?

– Нет! – завопил в ответ супруг.

Я похолодела, ну вот, началось! Сейчас

Линда поднимет шум, начнет носиться по квартире, повторяя на разные лады:

– Бакс, Бакс, Бакс…

Кот вылезет из сумки и предстанет перед хозяйкой во всей красе, лысый, в ползунках! Можно даже и не думать о том, что сделает Линда с гостьей, когда узнает правду про лекарство, сайру и шампунь, в лучшем случае меня вышвырнут вон.

Испугавшись, я на секунду замерла у стены и снова услышала сопрано Линды:

– Вот пакость!

В то же мгновение хозяйка вышла из комнаты.

– Бакса видела? – повернулась она ко мне.

– Н-нет, – малодушно соврала я.

– Стервец! Опять ускакал.

– Куда? – осторожно поинтересовалась я.

Линда наморщила нос:

– Вроде увалень, но, когда надо, прыткий! На последнем этаже кошка живет, Мася. Как только на нее период любви накатывает, Бакс тихонечко в дверь ушмыгивает и к даме сердца скачет. Та тоже, не будь дура, удирает из квартиры и в объятия Бакса попадает. Мы их с Лариской, кошкиной хозяйкой, пару раз растаскивали. Ни ей, ни мне котят неохота пристраивать, а топить рука не поднимается. Так они знаешь что придумали? На чердаке прячутся, там барахла море, не найти парочку. Ну, мерзавец! Вернешься домой, получишь как следует! Пройда анафемская!

Я улыбнулась, никогда не слышала такого выражения про пройду! Продолжая сердито бубнить себе под нос, Линда пошла в сторону ванны, а я мгновенно юркнула в чулан, упала на раскладушку и перевела дух. Значит, Бакс гуляка! Слава богу, в ближайшие дни его искать не станут, а там посмотрим, не надо задумываться о проблемах в целом, будем решать их поэтапно.

Те из вас, кто хоть раз спал на раскладной конструкции из парусины и гнутых трубок, очень хорошо знают, сколь некомфортно сие ложе. До трех утра я провертелась под тряпкой, заменяющей одеяло, все пыталась найти удобную позу. Но если ложилась на спину, то моментально чувствовала боль в позвоночнике, коли пыталась устроиться на животе, ощущала кожей железные пружинки, при помощи которых держался «матрац». В конце концов сон сморил меня лишь под утро, естественно, проснулась я тогда, когда большинство рабочего люда приступило к обеду.

Тряся гудящей головой, я, забыв умыться, ринулась к телефону, по дороге с неимоверной радостью отметив: в квартире никого нет, даже лентяйки Зинаиды. Я быстро набрала полученный от Ильяса номер.

– Аллоу, – послышалось из мембраны.

– Будьте любезны Раису Ивановну.

– А кто ее спрашивает?

– Ольга из журнала «Рупор».

– Слушаю, Нестеренко у аппарата.

– Позвольте напомнить, я звонила вам…

– С памятью у меня полный порядок, – перебила пенсионерка, – дальше!

Я молча проглотила весьма невежливое замечание и попыталась продолжить разговор:

– Мы договаривались об интервью и…

– Верно, – перебила Раиса Ивановна, – дальше.

– …вы пообещали встретиться после возвращения из санатория.

– Правильно.

– Если вы свободны сегодня, то…

– Ту… ту… ту, – понеслось из трубки. Я положила телефон на тумбочку. Что случилось? Отчего Раиса Ивановна решила прервать мирную беседу? Или это неполадки на линии?

Не успела я сообразить, что делать, как трубка разразилась трелью.

– Алло, – машинально ответила я.

– Ольгу позовите, – донеслось с того конца провода, и я моментально узнала нервный, слегка капризный голос Раисы Ивановны.

– Нас разъединили! Но откуда вы узнали мой номер?

– Деточка, – снисходительно протянула старушка, – человечество придумало АОН! Расшифровать? Автоматический определитель номера. В прошлый раз вы звонили с засекреченной линии, в окошке одни восьмерки выпали, а я не желаю общаться с человеком, который боится указать свои координаты. Потом снова меня побеспокоили, и мы встретились. Сегодня же опять не таитесь, поэтому я вам доверяю. Можете приехать через полтора часа.