Мультикласс

Угловский Владимир

Очевидной прямой взаимосвязи между этими предложениями я не нашёл, во всяком случае, не такой, чтобы это было «разумеется». Не в полной мере мне было понятно и что моя носительница там собиралась делать. Успокоить нервы молитвой? Выпустить пар, отшибив идолу Виктрана голову? Но что бы там ни было, насколько бы оно ни было импульсивно и, возможно, разрушительно, препятствовать Кае в этом было нельзя. Не потому, что я не смог бы её остановить, почему-то у меня было ощущение, что как раз наоборот. Вот только не вернул бы я её тем самым к исходному состоянию?

К

храму, что я нашёл крайне символичным, вели две дороги: пологий удобный серпантин и пересекавшая его на каждом витке крутая прямая лестница. Хороший вопрос, какая из них была действительно короче, — не по длине, конечно, по затрачиваемому времени, — и какая правильнее. Этакая воплощённая в архитектуре притча с до размытости глубоким значением. Которое Кая без сомнений урезала до ускорения через катарсис, выбрав стремительный подъём напрямик, с болью в натруженных бёдрах, зато без перерывов.

Главный зал храма являл собой правильный восьмиугольник, в середине каждой стороны которого, кроме той, где располагался главный вход, стояло по изваянию богоподобного. Обо всех их я уже слышал, пусть бы и между делом в отвлечённых разговорах, так что самое базовое представление о местном пантеоне у меня имелось. Однако, впервые я увидел его так наглядно. Строгий землепашец Деджен, вдохновенный мастер Ханзи, воинственная неистовая Тисса, мудрая и изящная Квилла, милосердная Айра, суровый и властный Шиай. И Виктран. Мне не удалось сходу корректно поименовать его сферу, но по смыслу лучше всего ему подходило определение «богоподобный суетолог». К его статуе, не лишённой, кстати, портретного сходства, Кая и направилась.

— А теперь сделай это, — сказала она, остановившись у постамента. — То, что ты делал, чтобы найти меня. Погрузись в наш разум, или как это там называется.

— Медитация, — подсказал я. — Только сразу скажу, я в этом не дока. И погрузиться так глубоко, как в тот раз, у меня вышло лишь единожды. Но я попробую.

— Не пробуй, — отрезала Кая. — Просто сделай.

— Да вы издеваетесь. Оба, — проворчал я, отгоняя некстати нахлынувшие воспоминания. Но всё же послушно очистил свой разум и обратил внутренний взор в глубины сознания.

На этот раз было сложнее. В прошлую попытку у меня ещё не имелось нынешних тревог, ныне сбивавших мне весь настрой, да и в главном храме всех окрестных земель, в отличие от уютного тренировочного нигде, сотворённого Виктраном, было малость шумновато. Однако, пусть я не очень понимал назначение и смысл этого действа, Кайаре оно было нужно. Мне же сейчас хотелось ей помочь, пусть даже туманной для меня символичной мелочью. Это было то, что я мог сделать. А значит, оно стоило того, чтобы поднапрячься.

Наконец, мне удалось. Звуки вокруг нас стали стихать. Холодный мрамор постамента перед нашими глазами размылся

и поплыл, обратившись сплошной стеной белёсого непроглядного тумана. Это состояние я уже помнил. Преддверие внутреннего микрокосма, где не было ничего, но было всё. Место, из которого до него оставался один шаг. Нужно было лишь дотянуться до него разумом, придать ему форму. В прошлый раз это вышло само, наверное, из-за специфики нашего тогдашнего состояния. Тогда Кая ещё не контролировала себя, и образы расходились от неё, как повторяющийся сигнал SOS. Они и легли в основу пространства, где мы с ней встретились. Ныне же, чтобы попасть в это место, его нужно было себе представить. Фактически — создать.

Самым экономным вариантом был всё тот же туман. Однако, я сильно сомневался, что моя спутница оценит такое, да и сам, по правде говоря, не особо хотел его видеть. Но и ландшафтным дизайном сверх меры сейчас заморачиваться было неуместно. Потому свой выбор я остановил просто на бескрайней залитой солнцем равнине, поросшей высокой, почти по пояс, травой, что колыхалась зелёными волнами под лёгким тёплым ветерком. Почти как на легендарных обоях «Безмятежность», только без холма, которым я решил попросту не заморачиваться.

И мы оказались там, по отдельности, но вместе. Кая — в понравившемся ей насыщенно синем платье, которое из-за моей вредности она так и не взяла. Сам не знаю, почему я представил её именно такой. И я, в джинсах и любимой старой футболке. Уж не тоска ли по дому во мне вдруг прорезалась?

И, кажется, мне ненароком удалось её поразить. В странной растерянности Кая оглядела себя, затем осмотрелась вокруг, и, найдя меня взглядом, посмотрела… странно. Не радостно, не сердито, даже не обескураженно. Удивлённо, наверное, хотя это простое слово отражало далеко не весь спектр эмоций, плескавшихся в её широко раскрытых глазах.

— Не помешаю?

Повернувшись на голос, я увидел его. Виктрана. Именно такого, каким я запомнил его с прошлой встречи.

— Не можешь влезть в голову, — припомнил я. — Но можешь пройти следом.

— Именно, — богоподобный кивнул. — Но имейте в виду, этот случай — исключительный. Я не стану являться каждый раз, когда вы так сделаете. В этом не будет никакого смысла, если вы чуть что начнёте бегать ко мне за советом.

Я с вызовом усмехнулся.

— Вот об этом мне есть что сказать, — многозначительно заявил я. — Только не слишком приятного. И не только об этом. Однако, сейчас не время. Думаю, с тобой хочет поговорить кое-кто ещё.

Лицо Виктрана сделалось до отвращения понимающим.

— Я знаю, Максим. Я знаю, — сказал он и обернулся к Кае. — Дитя, ты не провинилась передо мной, и я не отвергал тебя. Всё немного сложнее.

— Но, думаю, — отозвалась Кая, стараясь скрыть дрожь в голосе, — хотя бы объяснений я заслужила.

— Конечно, — мягко ответил Виктран. — И не только их. Только далеко не обо всём я имею право тебе рассказать. Но я попробую.

— А ты не пробуй, — не утерпел я. — Или делай, или не делай.